Шарлотта Морель

— Деньги, — сказал он, — вот где корень всего зла: в деньгах и жажде славы. Ты уважаешь власть, но именно те, в чьих руках она находится, разрушают тебя. Габен умирает, потому что люди не покупают его картин. А твоя сестра Луиза умирает из-за ошибочных принципов и так называемого благородного воспитания, которые не дают ей жить свободно. Оглянись вокруг. Студент Фредерик умирает от бедности, потому что за образование нужно платить. Дельбрез умирает от разврата, потому что он принадлежит к извращенному обществу. И таких примеров много, очень много.

Шарлотта пожала плечами:

— Что ты пытаешься доказать?

— Что вы все сошли с ума в погоне за успехом. Что это погубит вас так же, как и многих других, а ты разрушишь свою собственную жизнь… и мою тоже.

— Габена это не касается.

— Возможно, что и нет, — сказал Тома устало. — Может быть, Габен — гений. Может быть, у него талант. Но такая жизнь погубит его, как и всех остальных. А ты хочешь принести нас обоих в жертву, чтобы помочь ему в этом. Привози их сюда. Мне просто-напросто придется остаться у себя дома. В любом случае мне не место в этой семье.

— Я люблю его, — сказала она тихо. — Он мой брат.

— А я? Ты любишь меня?

— Это не одно и то же.

— Да, — сказал он, — это не одно и то же. Ты ничего мне не даешь, ты ничем не жертвуешь ради меня. Я не твой брат, конечно же, я — никто.

— Ты не можешь меня понять, — сказала она печально.

— Ну, конечно, нет. Я всего-навсего зануда и дурак.

— Ты выходишь из себя и ты несправедлив. Почему? Что я сделала? — спросила Шарлотта, искренне удивляясь.

— Ничего. Вообще ничего.

Он сердито ходил по комнате, и она вдруг рассвирепела оттого, что он позволил себе не сдержаться в ее доме.

— Ну, тогда все. Если ты пришел сюда оскорбить меня, можешь идти. Ты всегда считаешь себя правым. Ты бросаешь свои идеи людям, как будто хочешь оглушить их. А что если кто-нибудь с тобой не согласен? Твои идеи меня утомляют. Ты слишком громко кричишь. Я уже наслушалась этих разговоров о справедливости и справедливом дележе счастья для бедных. Мне наплевать на бедных и на всех остальных. Я хочу жить по-своему и быть счастливой по-своему. Между прочим, ты так громко кричишь о справедливости и благотворительности, но что ты сам сделал для других? Разве ты не пытаешься достичь успеха любой ценой? Ты считаешь себя очень честным и благородным!

Тома выслушал ее, побледнев, но не вымолвил ни слова, пока она в ярости металась взад-вперед по комнате.

— Кому ты приносил какие-нибудь жертвы? — наступала она на него. — Ты колебался хоть чуть-чуть, когда решил оставить Мари и прийти ко мне? Думал ли ты тогда о благе бедных?

— Я могу убить тебя за такие слова, — сказал Тома изменившимся голосом.

Они смотрели друг на друга в упор. Шарлотта подумала, что он ее ударит. Она понимала, что зашла слишком далеко, и сожалела об этом. Она почувствовала смертельную усталость.

— Ну, хорошо, — сказала она быстро, — ты же знаешь, я никогда не задумываюсь о том, что говорю. Я хотела уколоть тебя.

— У тебя это здорово получается.

Он говорил могильным голосом. На смену злости пришло отчаяние, и она испугалась, что он уйдет и оставит ее одну.

— Я не хотела этого. Поверь мне. Ты тоже обидел меня, неужели ты не понимаешь? Я должна была отомстить тебе, я просто должна была.

Она набросилась на него и стала молотить маленькими сжатыми кулачками ему в грудь, стараясь сделать больно, вернуть его из опасного состояния отрешенности, которое означало потерять его.

— Ну, ударь меня! Только не молчи. Скажи, что ты мне веришь.

Он не реагировал, как будто находился где-то в далекой стране и не мог оттуда вернуться. Шарлотта почувствовала страх, хотя и не могла понять, перед чем или отчего. В ее голове была только одна мысль: не отпускать его от себя в этот вечер.

Она хваталась за него усталыми неловкими руками. Желание, которое росло в нем, было отчаянным и дерзким, потому что впервые он не вкладывал в него сердце.

В последующие недели у Тома было много других забот. Его газету «Деман» оштрафовали за оскорбительную статью, посвященную предстоящему визиту императора и его жены на Корсику. Опасаясь, что наложенный судом штраф может подорвать бюджет газеты, Тома выплатил часть суммы из своего кармана.

Он редко виделся с Жюстиной Эбрар, особенно после второй половины июля, когда она уехала в Экс-ле-Бень, но догадывался, что их отношения вряд ли могут оставаться прежними, хотя тираж газеты достиг десяти тысяч, что более или менее покрывало текущие расходы.

Он стал искать работу в других газетах и в конечном счете стал писать для целого ряда небольших оппозиционных газет. Полностью погрузившись в дела и встречая многих интересных людей, Тома перестал возражать против планов Шарлотты в отношении ее брата.

Поскольку она не решалась поселить Габена и Иллу в своей собственной квартире, то постаралась быстро договориться с консьержкой, когда узнала, что на пятом этаже освободилась большая комната с мезонином под самой крышей.