Шарм

В тот раз это произошло через восемь месяцев. Теперь же я не пил кровь два с половиной года, сразился с драконом и пробежал больше двухсот миль с самой высокой скоростью, с которой я когда-либо бегал. Голод терзает мои внутренности, как дикий зверь. Каждый вдох приносит мне мучения.

Я могу держать его в узде, но только при условии, что не стану пить кровь Грейс. Я не смогу сдержаться, если почувствую ее вкус. Она думает, что я проявляю упрямство, но она понятия не имеет, каково мне в эту минуту.

Я наконец добрался до середины этой скалы и ищу в камне такое отверстие или выступ, чтобы можно было схватиться за его край и подтянуться. В конце концов я нахожу такую опору слева футах в трех, где и рассчитывал. Однако она находится так высоко, что мне нужно напрячь все силы, чтобы дотянуться до нее, и я знаю, что это будет трудно. Не совсем невозможно – на свете для меня мало невозможного, – но и не легко.

– Держись, – бормочу я, обращаясь к Грейс, которая кивает, так что ее волосы, пахнущие земляникой, щекочут мой нос.

Затем она, выполняя мою команду, обхватывает меня еще крепче. И из-за этого прижимается ко мне теснее. Возможно, это было не лучшее предложение с моей стороны.

Впрочем, у меня все получается не лучшим образом, когда я голодаю.

И все же, когда она предложила мне попить ее крови, это тронуло меня так, как мало что трогало в жизни. Она была очень смущена, когда заговорила об этом, но все-таки сделала это. Ради меня.

Ища очередную опору, я говорю себе не преувеличивать значения ее предложения. Говорю себе, что с ее стороны это была просто жалость.

Мне не нужна жалость. Ни от кого, и уж тем более от Грейс. Ведь я знаю – она никогда не смотрела так на моего брата.

Нет, она хочет, чтобы Джексон пил ее кровь. А мне она готова позволить пить ее только из чувства долга. Из чувства вины. Из жалости.

Я не должен брать то, что она мне предлагает – на это есть масса причин. Не должен и не стану. Я это не приму. И не важно, насколько я голоден и насколько хорошо от нее пахнет, когда она прижимается ко мне.

А от нее пахнет в самом деле хорошо, очень хорошо. Да, к этому добавляется и запах молока таго, но, несмотря на это, чувствуется, что от ее кожи исходит другой, более изысканный аромат.

Он отдает цветами, корицей и теплым летним днем и затапливает все мои рецепторы всякий раз, когда я делаю вдох. И еще приятнее мне от того, что ее руки и ноги обхватывают меня и ее безупречные формы прижимаются к моей спине.

Черт. Мне хватает ума понимать, что я не должен думать о ней вот так. Но я не могу ответить на вопрос, действительно ли я так думаю или же это голод заставляет меня хотеть ее во всех запретных для меня смыслах.

Большую часть времени нас с ней можно назвать только друзьями, но с натяжкой. И то, что в последние два дня она ложится на меня, когда спит, этого не отменяет. Как и то, что она предложила мне попить ее крови.

Все это доказывает только одно – она хороший человек, но я и так это знал. Может, она слишком уж правильная и надоедливая, но человек она точно очень хороший. Однако это не значит, что она думает о том, как моя кожа соприкоснется с ее кожей и как мои клыки будут царапать ее горло прежде, чем я наконец прокушу ее вену.

От этой мысли я утрачиваю концентрацию, и мои пальцы соскальзывают с крошечной выемки, которую мне наконец удалось отыскать.

Черт. Грейс тихо вскрикивает, когда мы начинаем падать вниз, но я не допущу, чтобы кто-то из нас разбился, поэтому что есть сил вцепляюсь в скалу другой рукой. Вдавливаю кончики пальцев глубоко в камень, чтобы удержаться на месте, пока мне не удастся снова найти опору для той руки, которая ее потеряла.

Поскольку я сейчас слабее, чем обычно, эта задача для меня труднее, чем должна бы быть. Но в конце концов мне удается закрепиться в достаточной мере, чтобы продолжить подъем. Это я и делаю, хватаясь то одной рукой, то другой.

И решаю, что раз я сейчас едва не упал с этой скалы, значит, мне точно нельзя отвлекаться.

Вместо того чтобы думать о кудряшках Грейс, о ее улыбке или о том, какая она интересная и забавная, мне необходимо напоминать себе, что в моих чувствах к ней нет ничего особенного. И что она не испытывает ко мне ничего подобного.

И в том предложении, которое она сделала мне, тоже нет ничего особенного. Она бы предложила это любому, кто в этом нуждается. Я ничего не значу для Грейс Фостер, а она ничего не значит для меня.

Не стоит воображать, будто это нечто большее, чем временное перемирие – из этого не выйдет ничего хорошего. Она влюблена в моего брата, а я для нее просто эрзац. И мне не следует об этом забывать.

– Мы уже почти добрались, – шепчет она. Ее горячее дыхание обдает мое ухо, но я не обращаю на него внимания – не обращаю внимания на нее саму – насколько это возможно.

Только так у нас есть шанс добраться до вершины.

Глава 58 Я нахожу пещеру

– Грейс –

Пусть он и голоден, и ослаб, Хадсон Вега все равно смотрится как киногерой из вестерна. Его мускулы перекатываются под кожей, тело напряжено, по шее катится пот, стекая за ворот рубашки…