Шарманщик

– Черт! – говорит Бони, поворачивая голову и томно вглядываясь в контуры дымящегося животного. – По-моему, твоя собака сдохла.

– Что? – спрашивает Хэнзард снизу.

– Я говорю… – Бони отрывает его от своих бедер и, держа за волосы, поворачивает его голову в сторону собаки. – Твой чихуахуа издох.

– Как издох? – Хэнзард ползет на четвереньках к питомцу, принюхивается, крутит в руках, как испорченный будильник. – И правда издох, – говорит он.

Бони лежит на кровати, плотно сдвинув ноги и прикрыв руками обнаженную грудь.

– Мы должны его похоронить, – говорит Хэнзард.

– Как похоронить? – кривится она. – Это же почти как тостер. Ты что, собираешься хоронить каждый сломавшийся тостер?

– Это не тостер, – обижается Хэнзард. Он стоит на коленях и гладит сломанного питомца. – В магазине говорили, что они не ломаются. Почти никогда не ломаются… – он хмурится, вспоминая, сохранил ли гарантийный талон.

– Какого черта ты не заведешь живого щенка? – спрашивает Бони.

– Я же говорил.

– Я не помню.

– У меня аллергия.

– Тогда заведи кошку… Живую…

– И на кошек у меня аллергия.

– Черт, а еще говорят, что на правительство работают только лучшие из нас! – Бони встает с кровати, забирает из рук Хэнзарда электронного чихуахуа и выбрасывает в мусоропровод. – Вот и все. И никаких душевных терзаний, – говорит она, возвращаясь в кровать. – Теперь иди ко мне и давай продолжим.

* * *

Рабочий день начинается в девять, но никто не приходит вовремя. Никогда не приходит. Хэнзард поднимается на лифте. Многоэтажный дом протыкает небо. Частная квартира с месячной платой ниже среднего. Деревянная дверь. Женщина с рыжими волосами…

– Кто вы? – спрашивает она Хэнзарда.

Он смотрит на нее, спрашивает, как ее зовут, и говорит, что у него есть ордер на обыск в ее квартире. Она возмущается, кричит, что ничего не делала.

– Это всего лишь формальность, – говорит Хэнзард. Он проходит в квартиру. – Вы живете одна?

– Да.

– Понятно, – Хэнзард достает блокнот и делает какую-то пометку. – Могу я узнать, где вы находились семнадцатого ноября с восьми до одиннадцати вечера?

– Этого года? – спрашивает женщина, глупо хлопая глазами.

– Послушайте, Анна, – тяжело вздыхает Хэнзард. – Я совершенно ни в чем не обвиняю вас. Я вообще никого не обвиняю, пока не заручусь неоспоримыми фактами, – он достает фотографию. – Знакома вам эта женщина?

– Нет, – говорит Анна.

– Это жена вашего любовника, – помогает Хэнзард.

– Так он женат?! – возмущается она, и щеки ее предательски краснеют.

* * *

Наручники жмут так сильно, что Олег уже не чувствует пальцев. Свет. Какой-то идиот направил лампу ему в лицо и допрашивает, допрашивает, допрашивает…