Шарманщик с улицы Архимеда

Пошел на выставку, как мусульманин к камню Каабы, по пути, проложенному по карте еще в Берлине. Переулочек. Еще один. Кондитерская. А вот и музей – здание неприятное, казенное. Похоже на фасад суда или городской тюрьмы. Перед входом – большая бронзовая собака и сидящая мужская фигура без рук. Билеты отсканировали еще на улице, а потом еще два раза проверяли на пути к выставочным залам.

…

Иероним Босх. Не в книжке. Настоящий, в живых, таких проникновенных красках. Сбылась моя детская мечта.

У первой выставленной картины – «Корабля дураков» из Лувра – толпилось человек тридцать. Они служили как бы продолжением корабля. Составляли с ним единое целое. Мне не захотелось присоединяться к этой компании, слушать треньканье на лютне-балалайке пьяной монашенки и неприличные куплеты, которые горланили ее спутники, не хотелось попробовать ягоды красной смородины. И вообще, у меня морская болезнь и я не люблю шутов, бражников и сов.

Поэтому я, как всегда в таких случаях, начал осмотр выставки с середины экспозиции. И совершал оттуда броски к картинам, рядом с которыми случайно образовывалась человеческая пустота. Жадно впивался глазами в полотна. Старался пропитаться живописным рассолом удивительного мастера.

«Видения гения» помещались в шести затемненных помещениях.

Слово «видения» к картинам Босха никак не подходит. Также как и слово «фантазия». Босх был рационален и расчетлив. И живописал и рисовал так, как будто он все, что попадало на его картины – видел собственными глазами. С властью и убежденностью очевидца. Пророка. Босх – свидетель, а не визионер, наглотавшийся ЛСД. Свидетель на суде. На Страшном суде.

…

Все картины на выставке – и живопись и графика – спрятаны под толстыми стеклами, вроде как в саркофагах.

Шесть помещений соответствовали шести тематическим разделам выставки: Зеркало жизни, Иеронимус Босх в Хертогенбосе, Жизнь Христа, Босх – рисовальщик, Святые, Конец времен.

Всего на выставке были представлены около ста работ, некоторые из которых к Босху имели только косвенное отношение. Живописных оригиналов Босха было (по версии специалистов вышеупомянутого Проекта) – всего 15, графических – 14.

Блудный сын

Вокруг знаменитого мадридского триптиха зрелого Босха «Стог сена» (1510–16), так наглядно демонстрирующего безумие людской расы, готовность человека, ненасытно жаждущего «сена» (универсального символа совокупности жизненных благ), истово предаваться любому суеверию, лгать, обирать и убивать других людей, отнимать у них все – не только деньги, богатство, но и здоровье, жизнь, – толпились посетители. Тоже как бы дополняя собой толпу штурмующих стог персонажей Босха.

А с другой стороны этой большой работы – у двух разрозненных половинок картины «Блудный сын» (ил. 54, альтернативные названия – Бродяга, Бездомный, Странник), никого не было. Я конечно тут же это использовал.

Некоторые считают эту картину на обороте – работой «мастерской». Мне же она показалось цельной, плотной, драматичной… настоящим шедевром великого мастера.

Он… худой, изможденный, седой старик в рванине и с плетеным коробом за плечами идет по дороге… оглядывается на что-то, отбивается палкой с утолщением на конце от ощерившегося пса. Религиозные интерпретаторы пишут – «адского пса», приписывая бродяге крепкую веру в Христа, представленную… хм-хм… увесистой палкой. Нет, нет у бедняги в сердце ни сильной веры, ни надежды. Лицо его выражает скорбь… усталость… давнюю тоску… одиночество…

Позади него пейзаж с виселицей и колесом. Три грабителя грабят свою несчастную полураздетую жертву, которую привязали к дереву. Слева от него танцуют под волынку крестьянин и крестьянка. Справа – валяются останки мертвой лошади. Смерть. Впереди – мостик через речку с шаткими перилами.

Никто его не ждет. Никто ему не поможет. Он один… и единственное, что он может – это идти, идти, идти вперед, убегая от колес и виселиц, от собак и грабителей, от самого себя и от безумного мира…

Трудно представить себе лучшую – отчаянно реалистическую и возвышенно символическую – картину жизненного пути человека на Земле. Любого человека, не только старика-нищеброда.

Потому что прах мы, из праха созданы и в прах уходим. И как ни пытаемся мы обмануть себя, защититься от ужаса жизни – заводим семьи, делаем карьеру, копим деньгу, покупаем недвижимость, одурманиваем себя верой и суевериями, подхалимничаем или властвуем – страшная правда то и дело показывает нам свои железные зубы, и вот уже мы уволены, разорены, брошены, ограблены, обмануты, оклеветаны (как несчастный Буковский), раздавлены, посажены в тюрьму, выкинуты на улицу.

Никому не нужные, нищие, больные… бредем мы по дороге жизни… а вокруг нас ужас и смерть.

Хотя я жил сравнительно благополучно – и меня жизнь ставила, и не раз в положение этого бродяги на картине. И не давала мне никакой палки-выручалочки для защиты от адских псов.