Шарманщик

– Разве обличие имеет значение? – Виг положил руку на женское плечо и спросил у Джаада, подойдет ли ему камень в качестве материала вместо глины и гипса.

– В таком случае мне понадобятся дополнительные инструменты.

– Я достану их для тебя, – пообещал Виг, встретился с нежданным гостем взглядом и улыбнулся, словно одного взгляда было достаточно, чтобы развеять все сомнения. – Обязательно достану.

* * *

Далекие снежные вершины. Стоя возле окна, Джаад думал: сможет ли он когда-нибудь создать нечто подобное этому величественному покою? Наверно, нет. Он может лишь попытаться, потерпеть неудачу и повторить свою попытку. И так снова и снова… Джаад взял с вешалки одежду Вига и вышел на улицу.

– Бертина! – тихо позвал он, но ему никто не ответил.

Не было ни женщины, которую он когда-то любил, ни энергии «Саддук» – ничего. Только тишина и всепроникающий холод. Он был один в этом огромном мире. Чужак.

– Бертина! – закричал Джаад, и горы подхватили эхом его голос. – Бертина!!! – он упал на колени.

Страх – вот что испытывал он сейчас. Страх за себя и за тех, кого обрек на страдания. Страх и раскаяние. «И я готова увидеть их боль и страдания, – услышал он в своей голове голос Бертины. – Готова увидеть это, держа тебя за руку и наслаждаясь ужасом, которым будет охвачено все твое естество».

И звезды безразлично взирали на него с черного неба.

* * *

Утро. Виг уехал на снегоходе в город, чтобы купить нужные Джааду инструменты. Оставшиеся люди убирались по дому, готовили завтрак, кололи дрова и просто болтали. Иногда Джаад спрашивал Зою, что значит то или иное действие. Иногда просто стоял возле окна и молчал.

– Почему ты ничего не ешь? – спросила Зоя после того, как он отказался от завтрака.

– Я не голоден.

– Странно… – она замолчала, словно не решаясь о чем-то спросить. – Я видела тебя вчера ночью, – Джаад промолчал. – И сегодня все утро. Ты стоишь у окна, словно ждешь, что кто-то должен прийти и забрать тебя.

– А ты хочешь, чтобы я остался?

– Думаю, да.

Джаад не ответил. Он все еще смотрел за окно, но уже никого не ждал. Ребенок Зои проснулся и захотел есть.

– Видишь, – сказала она Джааду. – Даже дети – и те не пропускают завтрак.

Джаад улыбнулся и заставил себя сесть за стол.

Когда наступил вечер, вернулся Виг.

– Сходи посмотри, что я привез, – сказал он Джааду.

Они вышли на улицу. На санях, прицепленных к снегоходу, лежал большой кусок необработанного гранита.

– Если будет нужно, то я достану еще, – пообещал Виг. – Все что угодно…

Ночь. Ребенок Зои долго плакал, но потом все-таки заснул.

– Просто режутся зубы, – сказала она встревоженному Джааду.

Он снова стоял возле окна и слушал тишину, разбавленную тихой музыкой крохотного проигрывателя, которая, по словам Зои, помогла ее ребенку заснуть.

Это мой декабрь.
Это мой дом, покрытый снегом.
Это мой декабрь.
Это я совершенно один.
И я
Хочу только, чтобы исчезло чувство, будто я что-то
потерял.
И я
Отрекаюсь от своих слов, заставивших вас почувствовать то, что чувствую я.
И я
Хочу только, чтобы исчезло чувство, будто я что-то
потерял.
И я
Отрекаюсь от всего, что сказал.
И я отрекаюсь от всего,
Чтобы найти свой дом.
Отрекаюсь от всего,
Чтобы найти понимание…

Часть третья

Глава первая

Да. Иногда такое случается. Наноклетки в голове дают сбой, электронная чихуахуа тявкает каким-то металлическим голосом, валится на бок, и из ушей медленно начинает подниматься черная струйка дыма.

– Черт! – говорит Бони, поворачивая голову и томно вглядываясь в контуры дымящегося животного. – По-моему, твоя собака сдохла.

– Что? – спрашивает Хэнзард снизу.

– Я говорю… – Бони отрывает его от своих бедер и, держа за волосы, поворачивает его голову в сторону собаки. – Твой чихуахуа издох.

– Как издох? – Хэнзард ползет на четвереньках к питомцу, принюхивается, крутит в руках, как испорченный будильник. – И правда издох, – говорит он.

Бони лежит на кровати, плотно сдвинув ноги и прикрыв руками обнаженную грудь.

– Мы должны его похоронить, – говорит Хэнзард.

– Как похоронить? – кривится она. – Это же почти как тостер. Ты что, собираешься хоронить каждый сломавшийся тостер?

– Это не тостер, – обижается Хэнзард. Он стоит на коленях и гладит сломанного питомца. – В магазине говорили, что они не ломаются. Почти никогда не ломаются… – он хмурится, вспоминая, сохранил ли гарантийный талон.

– Какого черта ты не заведешь живого щенка? – спрашивает Бони.

– Я же говорил.

– Я не помню.

– У меня аллергия.

– Тогда заведи кошку… Живую…

– И на кошек у меня аллергия.