Шаровая молния

Пробка вылетела с шумом и пеной – полусладкое полилось в бокалы. Счастливый Алексей, улыбаясь и любуясь ничего не подозревающей Юлией, подсел поближе к ней и, подняв бокал, произнес тост – за Юлю и отечественную систему образования. Она поддержала его – они чокнулись и осушили бокалы. Леха суетился, радуясь взаимности, а Юля из чистого интереса наблюдала за его действиями, чем очень сильно рисковала. Она рассматривала два варианта: первый – все это просто благодарность, после чего Юля примется объяснять Лехе математику, а он будет стараться что-нибудь усвоить; второй вариант – все это гнусный план Вершинина, нацеленный на то, чтобы затащить ее в постель. Для начала необходимо было вежливо отказать ему и настоять на учебе. Конечно же, она всегда знала и видела, что Леша не ровно к ней дышит и только ловит случай, чтобы пофлиртовать и подкатить к ней. Она догадывалась, что в этом деле он не остановится ни перед какой подлостью.

После первого бокала Леша схватил ягоду клубники, опустил ее себе в рот и состряпал самодовольное лицо. Ему казалось, что такой прелестный прием растрогает Кудрявцеву. Он думал, что она сразу же растает под порывом его внимания и обаяния. Но мажор ошибался – Кудрявцева вовремя пришла в себя.

Юлия сидела на кровати рядом с Вершининым с таким невинным видом, словно девочка на утреннике в детском саду, и все стеснялась заговорить, но, поймав довольный и выжидающий взгляд Вершинина, устремленный прямо на нее, она собралась с силами, поправила свои черные волосы и произнесла:

– Леша, ты не представляешь, как я зла на тебя.

– Почему же? – ласково и блаженно произнес Алексей, стремительно переходя в наступление. – Ты просто не понимаешь, в чьи руки попала. Не понимаешь, какое счастье тебе досталось… какой шанс тебе дает судьба.

«Сектор «Приз» на барабане!» – мысленно восторгался ситуацией Вершинин.

В этот момент им руководил сугубо животный инстинкт. Он заботился об удовлетворении только своего тела, никак не души – последняя маялась и медленно погибала.

Пододвинувшись ближе к Юле, Вершинин протянул к ней руки и принялся поглаживать ее то по длинным волосам, то по рукам и коленям, любуясь изящными чертами смуглого лица и тела Кудрявцевой. А она не могла пошевельнуться, стараясь не смотреть на него, ибо чувствовала от этого человека холод чуть ли не до мурашек. Тут ей и открылось его настоящее лицо – все остальные видели в нем лишь богатство, красоту и могущество, а Юля сумела проникнуть сквозь внешнюю оболочку и заглянуть вглубь его темной души, увидеть его скверную натуру, неспособную на что-то доброе и светлое, достойную только смерти где-нибудь в канаве за все сотворенное в этом мире. Но он жив и здравствует!

С каждой секундой Кудрявцевой было все страшнее и неприятнее не только чувствовать присутствие и прикосновения этого человека, но и видеть его. Тут Алексей решился на нечто неординарное, стараясь хоть как-то добиться взаимности от Юли, хотя ему было абсолютно до фонаря, каким образом иметь ее у себя дома. Хотя это особый случай – не просто для галочки в списке, а что-то вроде выпускного экзамена, самого сложного и долгожданного.

«Давно пора было это сделать! Эх, была не была! Кудрявцева, будь же моей!» – подумал он, выдохнул и со всех сил кинулся на девушку. Пути назад нет. Он просто обязан сделать этот момент самым лучшим в его жизни.

Леша завалил Юлю на кровать. И вместо того чтобы сразу приступить к делу, Вершинин поцеловал ее так нежно и страстно, как не целовал никого и никогда. Сам он весьма удивился этому и в момент промедления второй раз за день получил пощечину. Юля Кудрявцева мгновенно выскользнула из-под него, отбежала подальше от кровати и отвернулась, прикрыв лицо ладонями, но почему-то не ушла прочь.

«Что же произошло? – пораженно думал Леша после этого удивительного поцелуя, никак не входившего в его планы. – Почему она стоит там? Почему я позволил ей вырваться? Как же так?! Что не так со мной? Что не нравится? Что?!»

Он мигом поднялся с кровати и попытался приблизиться к Кудрявцевой, которая со слезами на глазах обняла себя руками и не давалась ему в объятия.

– Юля, Юлечка, Юленька! Иди же ко мне, – твердил он, протягивая к ней руки, – ты зря отказываешься. В чем дело? Не будет больно, не будет мерзко – будет хорошо, будет приятно. Я никогда не сделаю тебе больно – ты для меня все, – изворачивался Вершинин.

Юлия опомнилась и проявила свой жесткий характер, рявкнув на Вершинина так, что тот огорченно и изумленно отстранился от нее: