Шаровая молния

– Отдашься мне сейчас. Я вознесу тебя до небес, обещаю… Советую одуматься и подчиниться, пока не поздно… пока я добрый, – угрожал он. – Я ведь могу и передумать, – помолчав, Вершинин решил на эмоциях оскорбить и ее парня, своего друга Витька Ретинского. – Я не понимаю одного – зачем же тебе нужен этот олень?! Он недостоин такого сокровища, как ты! Ты наивно считаешь, что он все три этих года был верен только тебе?! Ха-ха-ха, как бы не так! Ты, наверно, думала, что наши с ним гулянки – это проявления сдержанности и невинности?! Да никогда! Какой тогда отдых? Как твой Витек за все эти годы доказал тебе свою любовь? Ну же?! Он даже ни разу к тебе не притронулся – ты для него не девушка, а домработница – он тебя даже не ценит. О какой, на хуй, любви может идти речь?! За все это время мы с ним перетрахали столько девушек, что свихнуться можно. Говорить после этого, что тебя любят, обожают и боготворят, любой дурак может. Да-да-да! Это твой хваленный Витек – это чмо еще резвее и изворотливее меня!

Вершинин будто опьянел, сорвался, развязно выговаривая все это Юле в лицо, но она не верила ему. Леша же схватил бутылку шампанского и стал поглощать ее содержимое.

Напомню, что Юля Кудрявцева решила переделать Ретинского под себя, чего не одобрял Вершинин, заметивший серьезные изменения в своем друге после начала их с Юлей отношений. Леша терял Ретинского в прямом смысле этого слова – он хотел, чтобы все между ними было как раньше. Он считал, что у Юли и Витька все несерьезно, поэтому Вершинину хотелось вернуть друга в разгульную ночную жизнь и заодно завладеть своей давней мечтой – Юлией Кудрявцевой. Одним из главных изменений Ретинского стала его чрезмерная ревность: он принялся ревновать к Юле всех вокруг, даже учителей мужского пола, к которым та ходила на дополнительные занятия. Это было непонятно Вершинину – обычно гулял Ретинский с одной телкой и трахал ее, спустя некоторое время ее трахал мажор, и наоборот.

Юля со слезами на глазах готова была выговориться, но сдерживала себя. А ведь нужно было не лясы точить, а бежать оттуда! Дальнейший разговор был похож на травлю взбесившейся собаки:

– Я прошу тебя, Вершинин, уймись немедленно! Ты мне лжешь и не краснеешь – Витя нежный, понимающий, мягкий и никогда бы не стал так поступать со мной! Он не ты!

Услышав это, Леша истошно заржал, словно конь.

– Ты чудовище! – крикнула Юля. – Я никогда не стану твоей – ты умственный пигмей, тупой самец! Ты мне омерзителен и… и жизнь твоя гадкая, как машинное масло!

Здесь Вершинин не выдержал – слишком много он получил пощечин и выслушал оскорблений за сегодняшний день. Допив шампанское, он чмокнул губами, посмотрел на бутылку и с размаху разбил ее об стенку… в паре сантиметров от головы Кудрявцевой.

– Это мы еще посмотрим! – он изменился в лице.

Вершинин подлетел к Кудрявцевой и схватил ее за волосы, рявкнув на ухо:

– Никто мне не указ! Даже ты! Я живу, как хочу – это мое дело. Не смей судить меня! – в Лехе кипело бешенство. – Я всегда добиваюсь того, чего я хочу. Отказывать мне никто не смеет. Плевал я на твои чувства и на твою любовь – я и без нее прожить смогу!

Кудрявцева попыталась вырваться. Вершинин обхватил ее руками еще сильнее, совершенно забыв о том, что она тоже человек и может испытывать боль. Теперь Юля для него была просто куклой, жертвой, безмолвной, бесчувственной, совершенно ему безразличной. Вершинину оставалось только выполнить то, что он задумал: осквернить чистую и нетронутую Юлю.

– Нет-нет, – довольным тоном прошептал Вершинин. – Я тебе докажу… Хм, девственница! – заявил он, и Кудрявцева приготовилась к самому худшему…

Вершинина с головой захлестнуло животное возбуждение: границы дозволенного исчезали, разум отключался, в игру вступал один лишь звериный инстинкт, не помышлявший ни о чем, кроме физического удовлетворения.

Он полез к ней под юбку, принявшись раздевать и грубо лапать свою жертву, которую так хотел – он без всякого сожаления, стеснения и чувства вины желал воспользоваться девушкой. Соблазнить и лишить девственности первую красавицу и умницу школы Кудрявцеву – вот такая мечта была у Вершинина, и сейчас она стремительно исполнялась. Ему было приятно вдвойне, ведь этого он ждал очень долго. В этот момент он позаботился только о себе, стараясь получить максимум удовольствия от секса, хотя на саму Юлю (ее чувства, ее ощущения, ее психику и последующую жизнь) ему было абсолютно наплевать.

Это произошло… Чудовищный план Вершинина воплотился в жизнь.

Юля лежала на постели среди скрученных белых одеял и вздыбленной простыни. Девушка, уткнувшись лицом в подушку, рыдала и всхлипывала. На ее ресницах потекла тушь, макияж смазался, глаза были красными, а лицо – мокрое от слез. Она еле как пережила самый ужасный момент в ее жизни, когда в нее проник не любимый молодой человек, а бессовестный и ненасытный ловелас, которому теперь было абсолютно до лампочки, что она чувствует.