Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

Место, где мы расположились на отдых, было между лесом и проселочной дорогой. Во время пристрелки к нам подъехал незнакомый подполковник (как позже выяснилось, начальник особого отдела дивизии) И устроил нам разнос. Выяснилось, что, когда он ехал по дороге, возле него свистели пули от нашей стрельбы. Мы переглянулись. Я указал подполковнику направление нашей стрельбы. Он не поверил и, погрозив нам кулаком, уехал. Осматривая канал очередной винтовки, я обнаружил, что ствол у нее кривой … Вот почему пули из этой винтовки летели на дорогу. Помкомвзвода не огорчился и сказал, что он знает, кому надо вручить это «ружье». В новом пополнении есть солдат, который не прочь стрелять из–за угла, как в том анекдоте: «Воевать, так воевать, пишите в обоз на последнюю бричку и дайте мне кривое ружье, чтобы я мог бить фашистов из–за угла!»

И пошли солдатские анекдоты … Командир орудия не моргнув глазом рассказал, как он сам наблюдал во время атаки следующую картину у соседей в пехоте. Командир роты поднимал бойцов в атаку словами: «Вперед, орлы!» Все поднялись, а два солдата сидят в окопе. Политрук спрашивает у них: «Почему сидите, вся рота наступает?» Отвечают: «Команда была орлам, а мы львы!»

Мне было не до шуток, слава Богу, что с подполковником все обошлось, с Особым отделом шутки плохи, доказывай потом, что мы в него не стреляли … Вообще с особистами я дел имел мало. Один раз он меня вызвал и сообщил, что мои бумаги с предыдущего места службы, из армейского минометного полка, еще не пришли. У меня екнуло сердце. Несколько позже особист вызвал меня снова и сообщил, что все в порядке. Особист также требовал от меня информации о бойцах, кто как себя ведет в бою, не позволяет ли себе лишних высказываний? Особенно он требовал следить за бойцами из нового пополнения, то есть из Полтавской области — они успели побывать под немецкой оккупацией. Я просто сказал особисту, что дерутся все хорошо, а если ему надо посмотреть, кто чего стоит, то ему надо самому поучаствовать в бою. На этом наши контакты с ним прекратились.

Наша дивизия была кадровая и сохранила костяк довоенного офицерского состава. Это были первоклассные наездники. Ткаленко, командир полка, при любой возможности устраивал занятия по верховой езде, лично наблюдал за ними. Все офицеры полка участвовали в этих выездах. Для меня поначалу это было сущим мучением, ведь я в первый раз сел на коня по прибытии в дивизию.

— Учебной рысью! Ноги из стремян убрать! Мааарш! — командовал Ткаленко. И начиналось сущее мучение, задняя часть отбивалась страшно. Говорят, что у кавалеристов не бывает камней в почках — все вытряхивается при езде на коне.

— Ох уж эти мне артиллеристы! — ворчал Ткаленко, имея в виду в первую очередь меня. Однако со временем я научился сносно ездить на коне, и меня уже было не отличить от кадрового кавалериста.

Несмотря на то что я служил в кавалерийском полку, я продолжал носить артиллерийские погоны с красной выпушкой, только поменял артиллерийские эмблемы на кавалерийские. Каждый раз при встрече командир полка говорил мне: «А, здравствуй, пехота!» Каждый раз я отвечал, что я не пехота, а артиллерист. На что Ткаленко всегда говорил: «Все равно пехота!» Только позже я понял, что таким образом Ткаленко прививал мне уважение и любовь к кавалерии, этому элитному в Красной армии роду войск.

И опять начались ночные марши. На одном из маршей не обошлось без происшествия. Завершая утомительный переход, мы в полной темноте вошли в большое село. Было холодно, сильный ветер бросал колючие крупинки снега прямо в лицо. Естественно, что у каждого было желание хотя бы на пять минут зайти в избу и обогреться. А вот этого, в таком состоянии бойцов на марше, делать было нельзя. Комбат по колонне передал команду: «Никому в дома не заходить!»

Я предупредил командиров орудий и наказал им особенно следить за новым пополнением. В середине села колонна, как назло, остановилась минут на десять, и младшим командирам пришлось, как пастухам, все время следить за бойцами, что в полной темноте оказалось нелегким делом. И, как всегда, после остановки колонна перешла на крупную, продолжительную рысь. Когда полк перешел на шаг, командиры стали проверять нахождение в строю личного состава.