Шашлык из леопарда

…Удивительные опасности могут угрожать коренному жителю мегаполиса, прожившему достойную жизнь, вполне уважаемому своею семьею и стремящемуся оставаться полезным обществу до гробовой доски. Дефолт и школьная этническая группировка, третирующая на переменах его внука-шестиклассника, как и прочих местных-коренных, не в счет. Вот, к примеру, трудится он на какой-нибудь почетной пенсионной должности местного масштаба — допустим, председателем жилищного кооператива. Печется он о порядке и спокойствии в доме. И вот приходит к нему в его дом корпорация, которой во что бы то ни стало нужно прокинуть какой-то малопонятный для него кабель через этот дом. А дом и так уже опутан, как плющом, всякими провайдерами, все небо за окнами в черную косую линейку. Нет, говорит он, не пущу, такие же, как вы, уже нас замучили, всю крышу и подвал мне порушили, от ваших проводов наводки, люди болеют от излучений, тяните в обход. "Никаких излучений от оптики", — не врут эти конкретные пришельцы. Он отказывает, видя перед собой людей на вид интеллигентных и занимающихся высокими технологиями нового поколения и только ими. Денег не берет и стоит на своем, потому как серьезный ветеран, еще не с такими воевал. Он невольно раз, и другой, и третий пропускает мимо слуха, что его дом — "ключевой" на плане прокладки коммуникаций и продвижения в городе тех самых продвинутых технологий нового поколения. Ему эти объяснения ни к чему, а о том, каким перспективным прибылям от этого продвижения он, славный ветеран, угрожает, ему и так не скажут. Протягивать сеть в обход дома, по другим строениям, настолько дороже, чем через этот самый дом, насколько дешевле и технологически проще повалить стойкого оловянного солдатика, а потом спокойно тянуть кабель через его пост… Так бы, возможно, и произошло бы в начале девяностых, когда в том числе и продвижением высоких технологий часто занимались реальные пацаны. Теперь цивилизованные фирмы стараются избегать прямых решений и обходятся более щадящими средствами. Для начала у внучки ветерана, которая года на три-четыре старше своего брата-шестиклассника, во время плановой облавы на дискотеке найдут дозу-другую… после чего и пройдет второй этап переговоров, куда более эффективных. Это и есть один из вариантов мягкого проведения директивы "Д". А еще более продвинутые и гуманные корпорации после неудачи профессионального, но рядового переговорщика посылают человека с более продвинутыми возможностями гуманного психологического воздействия на рядового, но важного городского собеседника. Корпорации предвидят, что в перспективе предстоит прокинуть через мегаполис еще много новых высокотехнологичных сетей и людей на местах лучше беречь и обхаживать…

— Еще один вопрос позвольте, Анна Владиленовна?

— Конечно. Только перед этим один мой, можно?

Даже нужно!

— Скажите, вы давно в России работаете?

— …Тогда просто Анна, да? — парировал он. — Анна, почему вы ушли из суда?

Она устраивала его все больше. В его планах ей уже отводилась роль "спецназа", незаменимого работника.

С тирамису было покончено. Петер Шлегель ожидал, что она сначала бросит взгляд в сторону, на свое смутное отражение в оконном стекле. Но она не обратилась к отражению за советом, а ответила сразу:

— Видите ли, Петер, я поняла, что не интересно просто сажать. Стало интереснее выращивать.

Он очень хорошо помнил, как у него под солнечным сплетением в ту минуту сжался комок.

"Нельзя с ней переспать, — подумал он тогда. — Но если это она захочет переспать — тебе конец, Шлегель".

Он был осведомлен, что у нее с вероятностью девяносто процентов никого нет. И очень давно нет.

Вот что тревожило Петера Шлегеля: он все еще не в состоянии был постичь ее истинных целей, ее истинной миссии. Петер Шлегель привык мыслить корпоративными понятиями миссии и цели, считая, что они всегда применимы, должны быть применимы и к каждому человеку в отдельности. Он сделал вывод, что она живет очень целенаправленно. Пусть женщина нацелена на карьеру, таких сейчас пруд пруди, на них уже вся цивилизация держится, отчего и конец ее наступит неизбежно, а именно от повального распространения сексуальных извращений, как некогда в Содоме и Гоморре, потому как у женщины неуемное стремление к карьерному успеху есть несомненно сублимация самых вопиющих сексуальных извращений… Но все же самые грандиозные карьерные амбиции не отменяют той банальной истины, что женщина живет минутой, ее реакции, оценки и пристрастия сиюминутны и не подчиняются никаким перспективам. Так вертится листок, плывущий по ручью в понятном, решительном и предсказуемом направлении…

Петер Шлегель сделал вывод, что у той, которая сидела перед ним, главная цель не карьера, не семейное благополучие, а нечто, находящееся за пределами добра и зла… и именно поэтому она могла стать успешным прокурором, но стала успешным хэдхантером и достигнет в этом деле совершенства. Под его руководством и достигнет.