Шато д'Иф и другие повести

Вполне вероятно, что никакого надувательства здесь не было. Рэч не забывал о том, что о поведении неземной расы никак нельзя было судить, исходя из человеческих представлений.

Ни на одном из фалидов он не замечал никаких удостоверений или знаков отличия. У каждого из них, однако, очевидно были какие-то особые обязанности. «Фалиды ведут себя, как исключительно высокоразвитые муравьи», — подумал Рэч.

Если звездолет фалидов представлял собой нечто вроде муравейника, никто не стал бы его допрашивать. При этом фалиды допускали бы, что он будет руководствоваться собственными инстинктами и приобретенными навыками, немедленно приступив к машинальному выполнению порученных ему функций. Такая гипотеза позволяла объяснить задержку его освобождения от наручников на борту корвета. Индивидуально мыслящие существа, такие, как земляне, руководствовались бы эмоциями — удивлением, любопытством, сочувствием — и в первую очередь освободили бы узника-соплеменника, а затем уже занялись бы другими делами.

Рэч прошелся по коридору, заглядывая в открытые боковые помещения. Он наблюдал и удивлялся тому, что видел, все еще не вполне доверяя обманчивому фалидскому зрению.

В дальнем конце коридора он обнаружил механизмы, в которых немедленно распознал своего рода двигатели. Повернув в поперечный проход, он снова двинулся вперед.

III

По всей видимости, звездолет фалидов был спланирован следующим образом: два параллельных продольных коридора с двух сторон корабля вели — так же, как на земных кораблях — к приборам управления на переднем конце и к двигателям на корме. «Принципы инженерно-технического проектирования и механики универсальны, — думал Рэч. — Оптимальное решение поставленной задачи практически одинаково, кто бы ни занимался ее решением, земляне или фалиды». В данном случае цель заключалась в максимально эффективном пересечении космического пространства. Конструкция разработанного с этой целью звездолета фалидов не слишком отличалась от конструкции земных кораблей.

Несмотря на кажущуюся свободу передвижения, Рэч постоянно ощущал тревогу и замешательство. Он ожидал подозрительного, настороженного внимания и, возможно, быстрого разоблачения. Тот факт, что его полностью игнорировали, казался в высшей степени неестественным.

Наконец его опасения оправдались. По всему звездолету разнеслось звонкое жужжание, заставлявшее вибрировать все поверхности: «Где тот, кого привезли с корабля бледных ящериц? Он еще не явился к Зау-Амузу». В голосе говорившего фалида ощущалось скорее недоумение. нежели подозрение или угроза.

«Где этот Зау-Амуз, и кто он?» — спрашивал себя Рэч. Куда нужно было пойти, чтобы его найти? Если расположение помещений сколько-нибудь соответствовало планировке земных кораблей, командующий, скорее всего, пребывал в рубке управления, а рубка управления находилась сверху в носовой части корабля. Рэч поспешил в этом направлении, заглядывая в каждый боковой проход в поисках какой-нибудь полезной информации.

Проходя мимо перегороженного засовом и закрытого прозрачной панелью дверного проема, он заметил два или три десятка людей — мужчин или женщин? Фалидское зрение не позволяло сразу определить их пол. Поколебавшись, Рэч задержался на несколько секунд, чтобы разглядеть пленников получше. Но они могли подождать. Теперь ему не терпелось найти Зау-Амуза прежде, чем начнутся поиски и расспросы — прежде, чем его успеют разоблачить.

В помещении под носовой рубкой управления Рэч нашел того, кто несомненно был капитаном корабля. Убранство этого помещения радовало глаза фалида — мягкий ковер двух ультрафиолетовых оттенков, синие стены, покрытые фантастически изощренной ажурной резьбой, приземистая мебель из розового и белого пластика, инкрустированного медальонами того самого высокочастотного спектрального оттенка, который доктор Плогетц называл «калихромом».

Зау-Амуз был огромным фалидом, в два раза выше и шире Рэча, с чудовищной черепной коробкой и раздутым, выступающим из-под панциря брюхом. Панцирь его был покрыт ультрафиолетовой эмалью. Ноги Зау-Амуза, вопреки другим частям тела, казались недоразвитыми, слишком слабыми для того, чтобы долго выдерживать его вес. Капитан возлежал в продолговатом лотке; фалидские глаза Рэча внушали ему, что перед ним — воплощение славы и величия.

Не представляя, как следовало себя вести, Рэч надеялся, что строгий этикет или жесткие церемониальные правила фалидами не практиковались. Он медленно приблизился к капитану.

«Достопочтенный, я — тот, кого привезли с корабля бледных ящериц», — прожужжал Рэч.

«Ты опоздал! — произнес огромный фалид. — Кроме того, где твоя приверженность Бза?» Снова нашло применение непереводимое слово, означавшее «традиции, постановления, древние обычаи».

«Прошу прощения, о вышестоящий интеллект! Будучи узником бледных ящериц, я видел столько неприятнейших вещей и так обрадовался возможности присоединиться к соплеменникам, что на какое-то время перестал соображать с надлежащей ясностью».