Читаем Шатобриан Ф. - Замогильные записки. 1995 полностью

широкие гетры из красного бархата, окаймленные золотой лентой, обтягивали его ноги. Видя, как он, в этих старомодных гетрах, сидит в кресле, держа трость между колен, мы могли думать, что перед нами — пятидесятилетний Людовик XIV... ....

Маршалы Макдональд, Ней, Монсе, Серюрье, Брюн, князь Невшательский, все генералы и вообще все присутствующие также удостоились самых сердечных приветствий короля. Таково могущество законной власти во Франции, таково чудодейственное звучание одного имени короля. Человек возвращается из изгнания один, без свиты, без охраны, без денег, ему нечем одарить народ, почти нечего ему посулить. Он выходит из кареты, опираясь на руку молодой женщины, он предстает перед военачальниками, которые никогда его не видели, перед гренадерами, которые едва помнят его имя. Кто этот человек? Король. И вот уже все преклоняют перед ним колена».

Я писал все это, памятуя о стоящей передо мною цели, и если с командирами дело обстояло так, как я и говорил, то касательно солдат я лгал. У меня до сих пор перед глазами сцена, свидетелем которой я стал 3 мая, когда Людовик XVIII, достигнув Парижа, отправился в Собор Парижской Богоматери: короля желали уберечь от лицезрения чужеземных войск; вдоль дороги от Нового моста до собора, на набережной Орфевр выстроились пехотинцы старой гвардии. Не думаю, чтобы когда-либо человеческие лица имели выражение столь грозное и страшное. Эти израненные гренадеры, покорители Европы, пропахшие порохом, тысячу раз слышавшие свист ядер, пролетавших над самой их головой, лишились своего предводителя и вынуждены были приветствовать дряхлого, немощного короля, жертву не войны, но времени, в столице Наполеоновой империи, наводненной русскими, австрийцами и пруссаками. Одни, морща лоб, надвигали на глаза громадные медвежьи шапки, словно не желали ничего видеть; другие сжимали зубы, еле сдерживая яростное презрение, третьи топорщили усы, оскалившись, словно тигры. Когда они брали на караул, их исступленные движения вселяли ужас. Никогда еще, без сомнения, люди не подвергались подобным испытаниям и не претерпевали такой муки. Если бы в этот миг их призвали к отмщению, они бились бы до последней капли крови.

В начале цепи гарцевал на коне юный гусар, и сабля гневно плясала в его руке. Он был бледен, глаза его, казалось, готовы были выскочить из орбит, он тяжело дышал и лязгал зубами, подавляя рвущийся из груди крик. Вдруг он завидел русского офицера: брошенный им взгляд не поддается описанию. Когда карета Людовика XVIII приблизилась к нему, он пришпорил коня и явно боролся с искушением броситься на короля.

В начале эпохи Реставрации власти допустили непростительную ошибку: им следовало распустить солдат по домам, оставив пенсии, почести и звания лишь маршалам, генералам, военным губернаторам и офицерам; солдаты постепенно вступали бы во вновь созданную армию, как вступили затем в королевскую гвардию; тогда законной монархии не противостояли бы солдаты империи, сплоченные, объединенные в те же полки и носящие те же звания, что и во дни побед, беспрестанно вспоминающие в разговорах старое время, таящие в душе сожаления и неприязнь к новому владыке.

Жалкое возрождение «красной» королевской гвардии *, где солдаты старой монархии оказались перемешаны с солдатами новой империи, довершило зло: полагать, что ветераны, отличившиеся в тысяче сражений, спокойно смирятся с тем, что юнцы, быть может, и не трусливые, но по большей части ни разу не нюхавшие пороха, носят незаслуженно высокие военные звания, значило выказать полное непонимание человеческой природы.

В Компьене Людовика XVIII посетил Александр. Людовик XVIII оскорбил его своим высокомерием; результатом этого свидания явилась Сент-Уэнская декларация от 2 мая. Король заявил в ней, что намерен дать своему народу конституцию, гарантирующую двухпалатное представительное правление, введение налогов лишь с согласия нации, общественные и частные свободы, свободу печати и вероисповеданий, неприкосновенность священного права собственности, неприкосновенность проданных национальных имуществ, ответственность министров, несменяемость судей и независимость правосудия, право всякого француза занимать любую должность и проч., и проч.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары