Шатун

— С умом у тебя, однако, небогато. А вот гонору с избытком.

Искара слегка тревожила неизвестность, в которую его с таким напором тянула ведунья. Шел он по темным переходам, твердо ставя ноги, но уверенности в душе не было. Выросшему в сельце под простым кровом Искару прежде не доводилось бывать в столь роскошных теремах. Был он раза два в Берестене на гостином дворе, в торговых рядах бывал, на детинец любовался, один раз даже наведался к городскому купчине в гости. Но все равно виденное прежде Искаром за недолгую пока его жизнь не шло ни в какое сравнение с тем, что он разглядывал сейчас. Стены переходов были испещрены знаками. Среди знаков попадались и лики, про которые не сразу скажешь, человечьи они или нет. А по сторонам стояли вырезанные из дерева фигуры, про которые Искар мог сказать точно — не человечьи. Хотя и животными он этих существ не назвал бы. Кем считать существо с телом человека и птичьей головой? Оборотнем разве что. Иные прочие тоже были не лучше, самым причудливым образом соединяя человеческие и звериные черты. Искара так и подмывало спросить у ведуньи, что же это за существа и почему они выставлены в Макошиных покоях, но он не рискнул потревожить тишину, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием кожанцов.

— Пришли. — Ляна толкнула рукой изукрашенную причудливыми резными узорами дверь.

В комнате пахло чем-то дурманящим, но приятным, а заполнивший помещение дым щекотал ноздри. Искар едва не чихнул, но удержался под строгим взглядом ведуньиных глаз. Глаза были не зеленые, а карие, и смотрели они на пришельца с интересом. А куда исчезла Ляна, Искар заметить не успел.

Кареглазая ведунья жестом указала ему на лавку:

— Садись.

От дурманящего запаха у Искара закружилась голова, и он с удовольствием опустился на лавку, не дожидаясь повторного приглашения. Дым, клубами наполнявший комнату, мешал ему видеть кареглазую ведунью, но, присмотревшись, он решил, что она хоть и старше Ляны, но еще молода и ликом приятна.

— А где кудесница? — спросил Искар, которому надоело играть в молчанку.

— Зови меня Всемилой, — спокойно отозвалась ведунья. — Я к богине самая ближняя.

Искар удивился, но вслух удивления не высказал. Женщина по виду была самая обычная, и непонятно было, чем же она так приглянулась Макоши.

Всемила встала и подошла ближе к Искару. Теперь дым не мешал ему видеть ее целиком без изъятия. Но вблизи она казалась еще более обычной, чем издали. Роста студесница была невысокого, но дородна. Одета не лучше, чем иные простолюдинки, разве что головной убор вызывал удивление. Но рассмотреть его Искар не успел, поскольку Всемила убор сняла, оставшись простоволосой. А волос у нее был темно-русый, такой же, как у Искара.

— Зачем столько дыма? — спросил Искар, у которого кружилась голова и першило в горле.

— Защита от нечистых и зловредных, которые могли бы нам помешать. Нечистых этот дым отпугивает, а добрых людей сближает с богами.

— У богов свои заботы, — осторожно возразил Искар. — Зачем мне с ними общаться, я человек простой.

— Нет, не простого ты рода, Искар, и сам это знаешь.

— Ничего я не знаю, — нахмурился отрок, — и от рождения кланяюсь славянским богам.

— Тем лучше, — кивнула головой Всемила. — Макошь и мать, и сестра, и жена всех богов, а потому их печальники ей не чужие.

Искар в родстве богов не разобрался даже после слов кудесницы, но переспрашивать не стал. Макоши виднее, как и с кем считать родство.

— А что Макоши от меня нужно?

— Веры, — твердо сказала Всемила. — Ибо без твоей веры она ничем не сможет помочь ни тебе, ни матери твоей Милице.

— Я богине верю. Только пока не знаю, что она от меня хочет.

— Нет, — покачала головой кудесница, — не веришь ты богине, Искар, иначе не спрашивал бы без конца, что и зачем.

— А как же я тогда узнаю волю богини?

— Макошь выведет тебя к цели руками своих ведуний.

— А что потом?

— Потом будет то, что пожелает богиня, — насупила брови Всемила. — Твои сомнения оскорбляют и Макошь, и меня, ее кудесницу.

— Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоей богине. Тем более что ничего определенного мне никто пока не сказал.

— Взгляни мне в глаза, — потребовала кудесница.

Искар взглянул и ужаснулся глубине зениц, распахнувшихся ему навстречу бездонными колодцами. Женщина была явно не простая, несмотря на свой незамысловатый наряд. Отрок почувствовал силу ее глаз на себе и не успел от этой силы спрятаться.

— Иди за мной, — сказала кудесница, беря его за руку.

Искар спорить не стал, просто шагнул следом в неизвестность. Пол ушел из-под его ног, что не вызвало в нем ни страха, ни удивления. Ибо в том мире, куда повела его кудесница, все было не так, как в мире нашем. Искар не шел, не сидел и не стоял, он просто существовал. Он четко увидел медвежье капище. Драгутина он тоже видел, но за боярином угадывался еще кто-то. Из медвежьей личины все время проступало два лика, сменяя друг друга. Второй человеческий лик не был известен Искару. А среди других мелькавших лиц он опознал только Ляну и кудесницу Всемилу. Потом все исчезло, и остались только черные колодцы зениц Макошиной ведуньи.