Щедрый Буге (СИ)

Когда я думаю о Юре, банальное и затасканное сочетание слов "любовь к природе" приобретает для меня новое свежее звучание. Оно звучит так, словно слышишь его впервые.

Интересно, но оказывается одни и те же слова звучат по-иному, когда думаешь о разных людях. Если мысленно представить жизненный путь Юры, то слышишь истинное значение этих слов. Вся его жизнь это и есть - ЛЮБОВЬ К ПРИРОДЕ.

Познакомился я с ним в 1968 году во Владивостоке в один из тех чудесных сентябрьских дней, которыми славится Южное Приморье. Он сразу привлек мое внимание. В нём чувствовалась сильная личность, хотя внешность имел не приметную, чуть старомодную. Среднего роста, спортивного вида, темно-русые волосы аккуратно острижены. Защитного цвета рубашка с короткими рукавами заправлена в черные брюхи с всегда тщательно отутюженной стрелкой. На приветливом русском лице с впалыми щеками серые, глубоко посаженные, но в то же время как бы распахнутые, глаза. В них безмерная доброта и тепло его души. Но где-то в глубине всегда таилась легкая, непроходящая грусть. Даже когда Юра смеялся, а посмеяться он любил, она не исчезала, как не исчезала и мягкая улыбка на губах. Вздернутый кончик носа начисто лишал выражение его лица мужественности. Хотя на самом деле он был сильным, волевым человеком. Больше всего меня восхищала в нем целеустремленность и безоглядная готовность к бескорыстной помощи.

Юра не мыслил себя без походов по Дальневосточной тайге, много путешествовал. Мы быстро подружились. Вдвоем четырежды пересекали Сихотэ-Алинь с побережья Японского моря до реки Уссури. Совершили несколько небольших, но памятных походов по горам Южного Приморья.

Вскоре судьба разлучила нас. Из писем я знал, что в августе 1972 года вместе с всеобщим любимцем нашего общежития на Державина 17, русским богатырем и красавцем, Сашей Тимашовым он отправился по очень сложному маршруту по безлюдным и диким притокам реки Алдан: Гонаму и Учуру. А в конце ноября отец Юры, Василий Иванович, известил меня, что

42

ребята с маршрута не вернулись. Поиски, организованные Алданским авиаотрядом и геологами, пришлось прекратить из-за рано выпавшего глубокого снега и низкой сплошной облачности.

наступлением весны, по инициативе комитета комсомола Дальневосточного политехнического института, выпускниками которого были Юра и Саша, при активной помощи Приморского филиала географического общества СССР, была собрана поисковая группа в составе восьми человек под руководством одного из самых титулованных туристов Дальнего Востока - Бориса Останина.

За неделю мы добрались до верховьев Гонама и начали сплав с частыми остановками в местах возможной трагедии.

Возле устья ключа Нинган, в шестистах километрах от последнего жилого поселка, нашли в брошенной избушке геологов записку. Вот ее полный текст:

"Тем, кто, возможно, будет разыскивать нас.

Вышли на Гонам 1 августа. В ночь с 23 на 24 августа пятиметровым паводком унесло лодку и снаряжение. Сюда добрались на легком плоту 2 сентября в крайне истощенном состоянии, т.к. голодали. Здесь держались частично (очень мало) на грибах и ягодах. В этом состоянии разобрали склад, чтобы построить плот. Сегодня, 15 сентября, мы отправляемся вниз по Гонаму. Надеемся встретить на Учуре людей. Ноги опухли, передвигаемся с трудом.

15.09.72 г.

Сотников. Тимашов.

S. Существенно обижены на геологов, улетевших отсюда в этом году с нарушением закона тайги. Немного муки и крупы очень облегчили бы наши страдания."

Позже на метеостанции Чюльбю (в двухстах сорока километрах от устья реки Нинган) метеоролог Шатковский по журналу наблюдений подтвердил,

43

что в двадцатых числах августа 1972 года шли проливные дожди и уровень воды в реке Учур у метеостанции за сутки поднялся на восемь метров!! Это соответствует подъему воды в среднем течении Гонама на пять-шесть метров. Такой быстрый и мощный подъем характерен для районов вечной мерзлоты. Оттаявший за лето верхний слой почвы перенасыщен влагой, и поэтому во время дождя вода, не задерживаясь, сразу скатывается с гор прямо в реки. Мы и сами на второй день сплава в верховьях Гонама были застигнуты двухметровым паводком после непродолжительного ненастья.

Ниже Нингана река прорезает высокие гранитные хребты и каскады надсадно ревущих порогов здесь следуют один за другим. Я до сих пор не могу понять, как обессиленные ребята на неповоротливом, бревенчатом плоту сумели пройти Солокитский каскад протяженностью 46 километров. На нём даже наши надувные плоты надолго исчезали среди кипящих валов и низвергающейся со всех сторон потоков.

За плечами ребят остались многие сотни километров дикого, безлюдного пространства, но последний порог им пройти не удалось. И что самое обидное - дальше река успокаивается: и плот даже без управления вынесло бы на судоходную реку Алдан, к людям...