Щекочу нервы. Дорого

– Тебя хотела увидеть… И я еще вспомнила… В общем, я все неправильно тебе сказала… Все, оказывается, наоборот…

Она путалась, краснела и говорила вовсе не то, что хотела. Красивой, уверенной речи не получилось, и от этого Даше стало совсем нехорошо.

– Выйди за калитку! – махнул рукой Воронцов. – Я к тебе подойду.

Даша попятилась. Двор поплыл перед ее глазами, в голове что-то загудело. Она не узнавала Воронцова, словно какой-то страшный оборотень принял его образ. Она зашла за кусты, где готовилась к роли, села на траву и уронила голову на ладони.

«Что случилось? – думала она. – Почему он так со мной разговаривает? Я чем-то его обидела? Ага! Он приревновал меня к Лешке! – с облегчением подумала Даша и провела ладонью по вспотевшему лбу. – А я уже невесть что подумала! Милый мой Юрочка! Я только тебя люблю! Разве можно тебя сравнить с этим пацаном?»

Камень упал с ее плеч. Она вскочила на ноги, испытывая необычайный прилив сил. Как раз в это мгновение из калитки вышел Воронцов. Даша кинулась к нему.

– Прости, что я тебя отвлекаю! – зашептала она и, оглянувшись, попыталась поцеловать Юру, но он уклонился, словно от удара, отошел на шаг и сунул руки в карманы.

– Тебе пора уезжать отсюда, – сказал он.

Даша опешила. Стыдясь своего глупого порыва, она мяла пальцами край сарафана и пялилась на лицо Воронцова.

– Юрочка, – прошептала она, – если ты думаешь про Лешку, то не надо, пожалуйста… Я очень, очень тебя люблю! Прости меня, ради бога! Если я тебя чем-нибудь обидела… – Ты ничем меня не обидела, – перебил ее Воронцов, и наконец его лицо расслабилось, губы дрогнули. – Просто в деревне тебе больше нечего делать.

Даша хотела возразить, но почему-то не смогла подобрать нужных слов.

– Расследование подходит к концу, – сказал Воронцов, рассматривая свои туфли. – Помощь твоя мне больше не нужна. Спасибо за все.

Что значит «спасибо»? Даша не могла понять, что происходит. Почему они должны расстаться? Они ведь любят друг друга!

– Да! – вспомнил Воронцов, хлопнул себя по лбу и вынул из кармана блокнот. – Я как это дело закончу, так сразу тебе напишу. Диктуй свой адрес!

– А разве мы… А я теперь… я думала, что мы… – слабым голосом произнесла Даша, с ужасом глядя на чистый лист блокнота. Ей казалось, что Воронцов хочет превратить ее в строку из корявых букв и цифр и похоронить в блокноте среди десятков других мелких, крупных, кривых строчек.

– Город Мстиславль, – бормотала она. – Мстиславль… Улица… улица…

Она не могла вспомнить своего адреса. У Воронцова не хватило терпения.

– Ну, ладно! – сказал он, заталкивая блокнот в карман. – Как-нибудь в другой раз.

Как ей стало плохо, как тяжело! Она смотрела на лицо Юры и не понимала, почему оно расплывается, словно это был акварельный портрет да на него вдруг полил дождь. И она уже видела другое лицо, слабо освещенное отблесками луны, и скомканные подушки, и приставшие к одеялу соломинки, и кобуру, висящую под навесом, и чувствовала крепкие поцелуи, и слышала шепот: «Я люблю тебя…»

– Юрочка, миленький, прости меня! – вдруг разрыдалась Даша. – Прости меня, дуру безмозглую…

Не совладав с собой, она кинулась ему на шею. Он схватил ее за плечи, оттолкнул и крепко прижал ладонь к ее рту.

– Тише! – зашептал он. – Что ж ты так голосишь? Я ведь на работе! А ну, возьми себя в руки!

Он держал ее до тех пор, пока она не перестала всхлипывать. Вынул из кармана платок, вытер ее щеки.

– Топай домой! – почти ласково произнес он. – Там поговорим…

Он отпустил ее и вернулся во двор. Прижимая к сопливому носу платок, Даша все еще стояла за кустами, сквозь ветки глядя на самый длинный в деревне двор.

На душе у нее стало пусто. «Вся беда в том, – думала она, бредя по дороге, – что я лезу не в свои дела. Женщина должна только любить. Вот ее главная работа. Любить, пока в этой любви нуждается хотя бы один человек… Какой из меня следователь? Зачем мне это надо? Дура я, дура…»

28

Стемнело. Пыль, опережая стадо, затянула улицу. Все старухи, что еще были живы, вышли встречать скотину, словно был объявлен общий строевой смотр. Коровы мычали, предвкушая сытный ужин и теплый хлев. Казалось, что к порту пристает эскадра кораблей, которые подают приветственные сигналы.

Воронцов дремал, сидя перед телевизором в потертом кресле. Показывали мелодраму. Бабуля с ухватом в руках возилась у печки. С грохотом, лязгом ведер и скрипом половых досок вошел Шурик, и в комнате сразу стало тесно.

– Вот, – сказал он хрипло и протянул Воронцову синий лист бумаги. – Телеграмма от фирмы «Высокие технологии». Дали ответ на мой запрос. Читайте, читайте, дорогой Юрий Васильевич!

Не меняя позы, Воронцов поднес телеграмму к глазам и негромко зачитал вслух: