Щелкунчик. Па-де-де́ (ЛП)

Её хмурый взгляд становился всё глубже с каждым самоуверенным шагом, который он делал всё глубже в её кабинет. Его дерзкая походка не прекращалась до тех пор, пока он не остановился прямо перед её столом. Драко положил обе свои большие руки на поверхность и наклонил своё ухмыляющееся лицо вниз, пока оно не оказалось на неподобающе малом расстоянии от её собственного.

— Видишь ли, — пробормотал он. — Одна очень умная ведьма однажды научила меня важности традиций. О значении, которое они приобретают для человека. Неужели ты будешь настолько жестока, что лишишь меня моих?

Она не могла отказать ему ни в чём. Не тогда, когда он был так близко, не тогда, когда она чувствовала его дыхание на своих губах, не тогда, когда он смотрел на неё с таким трепетом в глазах.

Она сглотнула.

— Твоя любимая часть… это «Еловый лес зимой».

— Неправильно. Но не волнуйся, — он выпрямился и оттолкнулся от её стола. — У меня хорошее предчувствие насчёт следующего года.

***

Декабрь 2007 года.

Она пришла с ним.

Месяцы переглядываний. Переглядывания превратились во взгляды. Взгляды переросли в пристальные взгляды. Во взгляды, которые она переживала позже, одна в своей постели, представляя, как их взгляды могут перерасти в прикосновения, поцелуи, толчки.

Слишком часто в прошедшие ночи она проводила руками по своему телу, пока не поддавалась желанию запустить пальцы в трусики и прикоснуться к себе, мечтая о том, как их параллельные одиночные шаги в конце концов сольются в идеально выверенный дуэт.

Она представляла, как его руки будут скользить по её коже. Его губы проведут по её телу. Его лёгкий и точный язык. Его уверенные и выверенные движения. Он одарит её своей изящной слаженностью, возвышая своего менее утончённого партнёра в этой безупречной хореографии вожделения.

Она представляла, как их тела плавно скользят друг по другу в контролируемой, мощной динамике. Как они предугадывают движения друг друга и изгибаются, чтобы подстроиться друг под друга. Как он уверенно и властно требует и хвалит в равной степени своим тягучим голосом.

Точно так же, как он был уверен и властен, когда решал её участь на этот год.

*

— Когда ты идёшь на балет?

— О! Я ещё не решила. Наверное, я просто…

— Пойдёшь со мной.

— Да.

*

Вместо того чтобы сесть среди зрителей, Гермиона оказалась в его личной ложе, расположившись очень близко к нему, и ей не пришлось довольствоваться далёкими взмахами руки и скрытыми взглядами издалека.

Весь вечер он вёл себя как подобает джентльмену: подал руку, чтобы проводить её по лестнице, снял с её плеч пальто и сделал комплимент её платью. Но теперь, в затемнённом театре, запах его одеколона, тепло его тела и близость его рук вызывали в её голове довольно отвлекающие, неприличные мысли на протяжении большей части представления.

Более того, из-за его врождённой способности отвлекать внимание Гермиона чуть не пропустила начало самой любимой части «Щелкунчика». Драко использовал эту возможность, чтобы наклониться ближе и отвлечь её ещё больше.

— Я предлагаю изменить нашу традицию.

— Нашу традицию?

Он ухмыльнулся.

— Да. Видишь ли, я не хотел бы ждать понедельника, чтобы поговорить с тобой. Вот этот танец. Этот номер — твой любимый.

Конечно, он всё правильно понял, но она не собиралась так просто сдаваться.

— Ты, кажется, ужасно уверен в себе.

— Грейнджер, я знал, что это твоя любимая часть с самого первого концерта.

Она слегка повернула голову в его сторону, призывая его продолжить.

— Ты так много говоришь, Грейнджер. Тебя так легко прочитать. Ты всё выдала и даже не догадывалась об этом.

Она нахмурилась и снова повернулась лицом к представлению. Он что, насмехался над ней?

Он наклонился ближе. Всего в миллиметре от её уха.

— Твои глаза широко раскрываются. Будто ты хочешь воспринять всё сразу и боишься даже моргнуть, чтобы не пропустить момент.

Нет, это не насмешка.

— Когда ты была с Уизли, ты брала его за руку. Когда ты была со своими друзьями, ты цеплялась за подлокотники. Ты нуждалась в чём-то, в чём угодно, чтобы удержаться.

Он положил руку на её колено.

— И твой рот. Ты знаешь это представление вдоль и поперёк, но каждый раз, когда дело доходит до этого момента, твой рот открывается настолько, что я представляю себе всевозможные вещи.

Она встретилась с ним взглядом.

— Какие вещи?

Его ноздри раздулись, и он издал тихий стон.

— Боги, Грейнджер, твой рот — самый настоящий порок. Он просто не может оставаться закрытым, не так ли?

— Возможно, его просто нужно занять чем-то другим?

Он поцеловал её.

Коротко и нежно, лишь на йоту превышая целомудрие, и это противоречило его смелой руке, обхватившей её бедро, и её блуждающим пальцам, раскинувшимся по его груди. Когда их нежный поцелуй прервался, её глаза распахнулись и встретились с серебристым, диким взглядом, в котором было обещание большего, клятва и абсолютная гарантия набухших губ, сплетения языков, растрёпанных волос и сброшенной одежды.

Гермиона понимала, что на заднем плане играет прекрасная аранжировка Чайковского, но она больше не слышала музыки.

Она слышала только его резкий вдох, когда прошептала: