Щенок Дикой Охоты

Наконец служба закончилась. Могилу засыпали доверху. Ноги Мартина застыли уже до бедер, колени ломило. Чтобы встать, пришлось оттолкнуться здоровой рукой от земли. Шаль при этом чуть не упала. Марнин чувствовал на себе любопытные взгляды соседей, пока брел за дедом по размокшей дороге. Пэт Боланд приехал затемно и сказал, что они уедут сразу после похорон.

Мартин смутно помнил своего отца. Дэвид Боланд умер, когда мальчику было пять лет. В памяти остались сильные руки, колючая щетина, веселый смех, стук молотка. Отец любил насвистывать во время работы, и Мартин пытался ему подражать, но губы не слушались, и мелодии ускользали.

Пэт и Нора Боланд – отец и мать Дэвида – жили на хуторе возле городка Клонмелл. Мартин с мамой ни разу у них не были. Отец раз в году ездил к родителям, но они его не навещали. Только однажды Мартин видел Нору и Пэта Боландов – когда они приехали на похороны сына.

– Пошевеливайся.

Пэт даже не зашел в хижину. Узелок с тремя рубашками и теплыми штанами Мартина уже лежал в телеге. Серая лошадь нервно косила глазом на белого рослого щенка с огненно-рыжими ушами. На кладбище Финн не пошел, остался лежать на пороге хижины. А теперь радостно прыгал вокруг Мартина.

– Он с тобой, значит? – Пэт тяжело глянул на щенка.

Мартин молча кивнул. Финн навострил уши, посматривая то на хозяина, то на чужого человека в пропахшей дымом куртке. На скулах Пэта заходили желваки.

– Ладно, – буркнул он. – Поехали.

***

Конь бежал ровной рысью. Деревня Балливадлеа осталась далеко позади, а Мартин всё оборачивался. Он любил их с матерью хижину. Любил огород с тремя корявыми яблонями и грядками, которые старательно пропалывал. Любил луговину за домом, где паслись козы. Там каждое лето цвел волшебный лусмор11. Умные козы не ели высокие стебли с пурпурными цветами.

Кто теперь будет жить в их хижине? Или придут люди с ломами и разрушат её? Пока мама была здорова, она вязала красивые шали, лучше всех в деревне, и продавала в Клонмелле. Им хватало на аренду жилья. Мартин тихонько шмыгнул носом. От тряски у него заболела голова, ныли пальцы и колени, как всегда в холодную сырость. Финн легко бежал рядом с телегой, его радовала эта прогулка. Глядя на него, никто бы не поверил, что в первые три месяца жизни этот щенок ползал, волоча за собой задние лапы. Время от времени Финн весело подпрыгивал и тыкался головой в колени Мартина. Пэт глухо молчал, изредка потряхивая вожжами. К обеду у Мартина забурчал живот. Пэт достал сверток с ломтями хлеба, намазанного маслом. Сунул два куска Мартину и внимательно, с непонятным ожиданием смотрел, как мальчик ест. Потом отвернулся. Тогда Мартин тихонько бросил половину куска Финну. Тот поймал на лету и проглотил. Мартин бережно собрал с колен все крошки и отправил в рот. Хотел заговорить с дедом, но не мог придумать, что сказать. Так – в давящем молчании – они и добрались до хутора.

Дом оказался большим и многолюдным. Кроме хозяина с хозяйкой здесь жили две рыжеволосые служанки – чуть постарше Мартина – и овдовевшая сестра Пэта.

Нора Боланд, высокая крепкая женщина с седыми волосами, скрученными в тугой узел, встретила мужа и внука у двери. Скрестив на груди руки, она окинула неловко спрыгнувшего с телеги Мартина внимательным взглядом серых глаз и брезгливо поджала губы.

– Спать будешь в общей комнате. Собаку в дом не заводи, иначе обоих в конюшню выставлю.

Она повернулась и вошла в дом. Мартин похлопал Финна по спине.

– Сиди здесь. Я скоро приду.

Финн обиженно посмотрел на него, отошел подальше от двери и лёг на пожухлую траву, положив длинную морду на лапы. Мартин вздохнул и вошел в дом. Общая комната поразила его размерами – шагов десять в длину – и огромным очагом с железной решеткой. "В таком можно корову целиком зажарить, – подумал Мартин. – Как у великанов в сказке".

Девчонки-служанки проскочили мимо него с пустыми ведрами. Он спиной почувствовал их взгляды. Нора нетерпеливо махнула рукой.

– Отойди от двери, не путайся у людей под ногами. Спать будешь здесь, – она кивнула на раскладную лавку. – Тюфяк и одеяло вечером дам. Вши есть?

– Нет, – Мартин покраснел от обиды. Мама каждую неделю мыла ему голову, пока не слегла. А потом он и сам научился справляться одной рукой.

– Нахлебников нам здесь не надо, – Пэт обошла Мартина, не касаясь даже краем юбки. – Будешь делать, что скажу. А пса привяжи, чтобы кур не пугал.

Привязать Финна?!

– Он не трогает кур! – горячо заговорил Мартин. – И не кусается! Не надо его привязывать.

– Ты у меня поспорь ещё! – Нора качнулась к нему. Узловатые пальцы сжались в кулаки. – Тебе молчать надо и молиться – день и ночь. За мать свою, что горит сейчас в огне чистилища! За отца, которого ты… – она замолчала и отвернулась.

Мартин прикусил губу. Его мама на небе! И он вовсе не забыл отца. Или бабка хотела сказать что-то другое?

***

– Сколько ему? – Джон О`Донохью, ближайший сосед Пэта Боланда, затянулся трубкой.

– Девять уже, – Пэт сплюнул в очаг. – Ест, словно голодной травы нанюхался, а всё не впрок. Кожа да кости.