Щенок Дикой Охоты

Мартин захромал следом. Босые ноги обожгло морозом. Финн выл, не переставая, запрокинув узкую морду к луне. В конюшне бесилась лошадь. Пэт, оскальзываясь на подмерзшей грязи, широко шагал к щенку, размахивая кочергой.

– Не бейте его! Финн, замолчи! – Мартин заспешил, нога подвернулась, и он упал, разбив коленями ледок на луже.

– Да заткнись ты, дерьмоед! – Пэт замахнулся.

Финн отпрыгнул, вой сменился рычанием. Пэт ударил еще раз. От углового камня конюшни полетели искры. И тут Финн кинулся на него. Белоснежная шкура щенка светилась в темноте, в глазах плясали зеленые болотные огни. Пэт закричал и завалился на спину.

– Финн!

Щенок отскочил от Пэта и попятился к Мартину, рыча и вздыбив на загривке шерсть. За ним тянулась целая веревка – должно быть, узел развязался.

На дороге, ведущей к дому, послышался стук башмаков и голос Джона О`Донохью.

– Пэт! Что у тебя творится?

– Чертова тварь! – Пэт поднялся с земли, зажимая правую руку. – Чтоб ты сдох, паскуда!

– Беги! – Мартин оттолкнул щенка. – Беги, Финн!

Во двор вбежал Дэн Гейни, размахивая пучком каких-то веток. Что-то мелкое полетело в сторону щенка. Пэт подобрал кочергу и тоже кинул в него. Финн завизжал и помчался прочь. Знахарь победно погрозил ему вслед.

– Не любят Они рябину, – он повернулся к Пэту. – Как ты?

– Паршиво! – Пэт сосал руку, сплевывая кровь. – Чуть до кости не прокусил.

– Перевязать надо.

Сердце у Мартина колотилось так, что он почти ничего не слышал. Рябина – это от фэйри. Значит Финн и правда из-под холма! А что, если он больше не вернется?

– Сбежал твой пес? – коренастый здоровяк Джон О`Донохью навис над Мартином. – И тебе пора убираться к своим.

***

Финн мчался со всех лап. Шкуру жгло в тех местах, куда попали ягоды злого дерева, на боку вспух уродливый рубец. Плохие люди, плохой дом! Больше он туда не вернется.

Внезапно щенок затормозил, закрутился на месте. А как же мальчик? Нельзя его бросать. Он единственный из них добрый, он свой!

Финн сел на поджатый хвост и заскулил. Что же делать? У людей огонь, железо и злое дерево. Одному с ними не справиться! Финн понюхал ветер, вскочил и напрямик, не разбирая дороги, побежал к заросшему боярышником холму. Веревка путалась в вереске, цепляла на себя колючки. Пришлось задержаться – перегрызть обузу.

На холме Финн отдышался, высунув язык. Луна светила, набирая силу, и щедро делилась ею с белым щенком. Финн запрыгнул на полуразрушенную каменную стену древнего форта, вскинул морду и залаял – протяжно, с подвыванием. Никто не учил щенка этому зову, но его отголоски с недавних пор он слышал каждую ночь. И каждый раз замирал, насторожив уши, чуть слышно поскуливая, но не решаясь ответить. Финн и сейчас боялся. Если его не признают – порвут на части. Но больше никто не сможет помочь Мартину.

Финн передохнул и позвал снова. Ни одна домашняя собака в округе не посмела подать голос, но и желанного ответа он не получил. Финн залаял в третий раз – отчаянно напрягая горло. И услышал, как где-то далеко, у самых звезд, откликнулась Дикая свора.

***

– Пей, ублюдок!

От кружки поднимался вонючий пар, после второго глотка Мартина вывернуло горьким варевом – прямо под ноги Пэту.

– Что, не по нутру мое снадобье? – Дэн недобро прищурился.

Джон, крепко державший Мартина за плечи, кивнул со знанием дела.

– Не человек он, коли не смог третий раз глотнуть. Верный признак.

– Разденьте его.

Джон и Пэт сорвали с Мартина рубашку и штаны. Опрокинули на лавку. Задыхаясь от стыда, мальчик отвернулся к стене, чтобы не видеть притаившихся на лестнице служанок. Девчонки смотрели на происходящее с приоткрытыми ртами.

Гейни с оттяжкой хлестнул его пучком рябиновых веток, еще раз и еще.

– Говори, человек ты или фэйри?

– Я человек!

Однажды Мартин усомнился в этом – когда деревенские дети задразнили его подменышем. Мама тогда поставила его перед собой, вытерла фартуком слезы и поклялась всеми святыми, что он – ее сын.

– Я человек! – отчаянно повторил Мартин. Сказать иначе – значит отказаться от матери. Предать ее. Нет, пусть лучше запорют до крови.

– Врешь! – Пэт схватил кочергу левой рукой. Правая была замотана тряпкой.

– Погоди! – Джон отобрал кочергу, раньше, чем Пэт ткнул ею в горящие угли очага. – Давай сначала так проверим. Добрые соседи холодного железа не любят.

Он прижал конец кочерги к лицу Мартина. Тот напрягся и даже перестал дышать, чтобы случайно не вздрогнуть.

– Не доказательство это, – Гейни поморщился, изучая тощее, искривленное тело мальчика. – С подменышами по-разному бывает, а этот долго с людьми прожил, привык к железу. Но огонь – крайнее средство. Придержите его.

Мужчины прижали Мартина к лавке. Дэн разжал ему зубы и принялся тонкой струйкой вливал в рот отвар.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа скажи, ты Мартин Боланд, сын Дэвида Боланда?

Он повторил вопрос трижды.

– Да, да… – бормотал Мартин.