Щепки плахи, осколки секиры

Впрочем, чудное видение длилось недолго. Бациллу тут же оттер в сторону Зяблик, по глумливой ухмылке которого можно было понять, что вся подноготная геройских поступков Смыкова для него яснее ясного.

– Ну ты, кореш, и даешь стране угля, – сказал Зяблик, с любопытством оглядывая механизмы управления паровозом. – Хоть и мелкого, да много… А пацанов этих вы зачем замикстурили?

– Это не мы. Сейчас я все объясню, – заторопился Смыков. – Но сначала пусть мне кто-нибудь дровишек подаст… Тут, понимаете, какое дело приключилось…

Энергично шуруя кочергой в почти потухшей топке, он кратко рассказал историю, случившуюся на разъезде Рогатка. Внимательно выслушав Смыкова, Зяблик помрачнел.

– Обнаглела природа. Похоже, беда эта все ближе к нам подбирается… Эх, жаль, Левки с нами нет… Уж он-то бы объяснил, что к чему…

– При чем здесь Левка! – сорвался Смыков. – Разве у вас своих мозгов не хватает?

– Откуда у меня мозги? – вызверился в ответ Зяблик. – Я как раз хотел у тебя немного одолжить, чтобы свою задницу намазать. Тебя, муфлон чеканутый, куда послали? Ливер давить в Кастилию или на курсах машинистов обучаться?

– Т-с-с! – Смыков приложил к губам палец.

Речи Зяблика уязвить его не могли, однако нельзя было допускать, чтобы эти поношения дошли до слуха Бациллы. К счастью, та уже перебралась на тендер и внимательно рассматривала тела убитых гвардейцев. Зяблик, понизив голос, продолжал распекать приятеля:

– Верка, считай, на верную смерть пошла! Левка с Шансонеткой к черту на рога поперли! А ты из-за этой шилохвостки назад вернулся! Погубят тебя бабы когда-нибудь! Носишься с ними, как курва с котелком! Взять бы тебя за шкирятник да в эту топку сунуть!

Смыков, не сводивший с Бациллы глаз, отвечал толково и вполне дружелюбно:

– Вы, братец мой, много на себя не берите. Не хватало еще, чтобы всякая барачная моль меня жизни учила. Сами подумайте, какая выгода для нас всех будет, если мы сейчас Воронки с наскока возьмем и кастильскую миссию деблокируем. Иначе бы вы еще целый месяц собирались… Дошло? А теперь относительно меня самого. Если я в Кастилию тайно проберусь, как тихарь чужеземный – это одно. А если совместно с доном Эстебаном, как его почетный гость, – совсем другое. Разве Жердев вам все это не объяснил?

– Что он объяснить мог, фраер опухший, – махнул рукой Зяблик. – Только сопел да за свое мудье держался. Жаловался, что пуля его задела, аккурат за причинное место. Хотя, какая к хренам пуля, если ты говоришь, что никакой перестрелки не было! Вон, кстати, и он. – Зяблик выглянул в боковое окошечко. – Под руки ведут, как цацу малахольную…

Вскоре снаружи раздались сдавленные стоны, похожие на те, что издают в туалетах люди, страдающие запором, и Жердев при содействии целой толпы анархистов влез в кабину паровоза. Его брюки в паху набрякли от свежей крови.

– Ох, несчастье-то какое, – заныл он, исподтишка подмигнув Смыкову. – На нос понос, на жопу насморк, а на елду боевая рана. Не думал, не гадал, а обрезанцем стал.

– Давайте я вашу рану перевяжу, – без тени юмора предложила Бацилла. – У меня как раз и бинт при себе имеется.

– Да уж я сам перевязал то, что осталось, – печально сообщил Жердев. – Раньше мне на это дело и солдатской обмотки не хватило бы, а теперь носовым платком вполне обошелся.

– Сочувствую, – буркнул Зяблик. – Хотя что-то ты, дядя, темнишь…

– А с этими что делать будем? – спросила Бацилла, имея в виду мертвых гвардейцев. – Похоронить бы их надо по-человечески…

– Времени нет, – ответил за всех Зяблик. – Отнесем пока в задний вагон, чтоб не мешали. Пусть с нами до самых Воронков едут. А там определимся. Если аггелы нас укокошат, все в одной куче и сгнием. Ну а если мы верх возьмем, один хрен могилу рыть придется. То на то и выйдет.

Пока анархисты снимали мертвецов с тендера, Смыков шепотом спросил у Жердева:

– Вы что, и в самом деле членовредительство учинили?

– Еще чего! – лукаво ухмыльнулся тот. – Мне моя елда дороже, чем народному артисту Лемешеву – глотка. Тут смекалка нужна. Я воробья камнем подбил, башку ему оторвал и в штаны засунул. Скажи: правдоподобно получилось?

– Правдоподобно, – Смыков критически покосился на ширинку Жердева. – Как вы только не догадались кочета туда засунуть… Но все равно спасибо. Слово свое сдержали.

– Мое слово – кремень! – незамедлительно воскликнул Жердев. – Я, между прочим, в такие тайны посвящен, от которых у других сразу очко треснет. Двадцать пять лет подряд подписку давал о неразглашении. Сначала мяснику Абакумову, потом суке Серову, а уж напоследок – фуфломету Семичастному. А когда к этому моньке пучеглазому, Андропову то есть, вызывать стали, я наотрез отказался. Говорю, что забыл все по причине фронтовой контузии и хронического алкоголизма. Ну и махнули на меня рукой. Тем более что международная обстановка в тот момент сильно обострилась. Сам помнишь, чумиза косопузая на нас рогом поперла да и с чехами стоп с прихватом получился…