Щёлкни пальцем только раз

— Право, не думаю, что вам следует волноваться, миссис Бересфорд. Я полагаю, миссис Ланкастер о ней уже совершенно забыла. Не думаю, что она высоко ее ценила. Она просто была рада тому, что картина понравилась мисс Фэншо, и ей было бы приятно, если бы она досталась вам. Мне и самой эта картина нравилась. Я, конечно, не очень разбираюсь в живописи…

— Знаете, что я сделаю? Я напишу миссис Джонсон, если вы дадите мне ее адрес, и просто спрошу, могу ли я забрать эту картину.

— Единственный адрес, который у меня есть, это отель в Лондоне, куда они отправились, — по-моему, он называется «Кливленд». Да, отель «Кливленд» на Джордж-стрит. Она забирала миссис Ланкастер туда на четыре или пять дней, а после этого они, по-моему, собирались пожить у каких-то родственников в Шотландии. Я полагаю, в отеле «Кливленд» знают их новый адрес.

— Ну спасибо. А теперь насчет этой меховой накидки тетушки Ады…

— Я схожу и приведу к вас мисс О’Киф.

Она вышла.

— Ты с этой своей миссис Бленкинсон, — невольно проговорил Томми.

Таппенс казалась очень довольной собой.

— Она одна из моих лучших созданий. Я как раз пыталась придумать какую-нибудь фамилию и вдруг вспомнила о миссис Бленкинсон. Вот было забавно, правда?

— Это когда было!.. Время мирное, шпионов нет, нет и контрразведки.

— Это-то и обидно. Было так здорово: жить в той гостинице… придумывать для себя легенду… Я ведь стала думать, что я и впрямь миссис Бленкинсон.

— Тебе еще повезло, что все сошло благополучно, — отозвался Томми. — И, по-моему, как я тебе уже однажды говорил, ты там явно переборщила.

— А вот и нет. Я была абсолютно в образе, вошла в него целиком и полностью. Приятная женщина, довольно глупая, слишком уж занятая своими тремя сыновьями.

— Об этом-то я и толкую, — сказал Томми. — Хватило бы и одного сына. Зачем было обременять себя сразу тремя?

— Для меня они стали вполне реальными, — отвечала Таппенс. — Дуглас, Эндрю и… о боже, я уже забыла имя третьего. Я знаю точно, как они выглядели, какие у них были характеры, где именно они были расквартированы, и я любила хвастаться письмами, которые от них получала.

— Ну, с этим покончено, — сказал Томми. — В этом заведении ты ничего не найдешь, так что забудь о миссис Бленкинсон. Когда я умру и меня похоронят, а ты поносишь траур и станешь жить в приюте для престарелых, ты, вероятно, добрую половину времени будешь воображать себя миссис Бленкинсон.

— Скучно играть только одну роль, — заметила Таппенс.

— Как ты думаешь, почему старым людям хочется быть Мариями-Антуанеттами, мадам Кюри и тому подобными личностями? — спросил Томми.

— Я полагаю, от скуки. Человеку действительно становится скучно. Я уверена, что и тебе стало бы скучно, если бы ты не мог самостоятельно передвигаться, или если бы твои пальцы одеревенели, и ты не мог бы вязать. Человеку отчаянно хочется чем-то заняться, и поэтому ты примеряешь на себя какую-то общеизвестную личность и смотришь, каково это, когда ты в ее шкуре. Я вполне это понимаю.

— Ну еще бы, — сказал Томми. — Помоги, Боже, приюту, в который попадешь ты. Я полагаю, большую часть времени ты будешь Клеопатрой.

— Известной личностью я не буду, — ответила Таппенс. — Я буду кем-нибудь вроде судомойки из замка «Анна Клевская», передающей сочные сплетни.

Дверь открылась, и появилась мисс Паккард в обществе высокой веснушчатой молодой женщины с копной огненно-рыжих волос, одетой в униформу сиделки.

— Мистер и миссис Бересфорд, это мисс О’Киф. Они хотят вам кое-что сказать. Вы меня простите? Меня зовет одна пациентка.

Таппенс должным образом представила меховой палантин тети Ады, и сиделка О’Киф пришла в восторг.

— Ах, как мило! Право, он слишком хорош для меня. Вдруг вам самой его захочется…

— Да нет, не думаю. Для меня он великоват. Видите, какая я маленькая? Он как раз для высокой девушки вроде вас. Тетя Ада была высокая.

— О-о, она была такая величественная старушка. Девушкой она, по-моему, была очень симпатичная.

— Да уж наверное, — с сомнением сказал Томми. — Впрочем, она, должно быть, обладала необузданным нравом, и ухаживать за ней, скорее всего, было невероятно трудно.

— Что да, то да — уж такая она была. Но какой дух! Ничто не могло ее сломить. И она была далеко не дура. Вы бы удивились, как она во все вникала.

— И тем не менее, у нее был норов.

— Что да, то да. Но доканывают нас нытики — сплошные жалобы и стоны. А миссис Фэншо никогда не было скучно. Она так рассказывала о былом… Как однажды, еще будучи девушкой, въехала на лошади по лестнице одного загородного дома… во всяком случае, так она сказывала… Вы можете такое представить?

— Ну, с нее станется, — сказал Томми.

— Право, даже и не знаешь, чему верить. Чего только не расскажут милые старушки. О преступниках, которых они узнали… Надо немедленно известить полицию… иначе нам всем грозит опасность.

— Помнится, в мой последний визит сюда кого-то отравили, — подбросила Таппенс.

— А, это была всего лишь миссис Локкет. С ней это случается чуть ли не каждый день. Но полиция ей не нужна — она настаивает, чтобы позвали доктора, она с ума сходит по докторам.