Щёлкни пальцем только раз

— Вероятно, кто-то, кто встречался с его женой, вовремя сообщил ему, что она упоминала, будто жила в Саттон Чанселлоре. Такое бывает, вы знаете. Встречаете кого-нибудь, друга или знакомого, которого не видели много лет, и тот, порой, сообщает вам какую-то новость из прошлого, причем кроме него об этом никто не знает. Но ее здесь нет, это точно. Здесь не было никого под такой фамилией — во всяком случае, с тех пор, как я здесь. И, насколько я знаю, в близлежащем округе. Разумеется, мать могла проходить и под другой фамилией. Насколько я понял, отец собирается нанять адвокатов и частных сыщиков. Может, они что и откопают, но все равно понадобится время…

— «Это было ваше бедное дитя?» — пробормотала Таппенс.

— Простите, моя дорогая?

— Да так, ничего, — сказала Таппенс. — Просто мне недавно это сказали: «Это было ваше бедное дитя?». Услышишь такое — хочешь не хочешь — испугаешься. Но я, право, не думаю, что старая леди, которая произнесла эту фразу, понимала, о чем она говорит.

— Знаю, знаю. Я и сам частенько таким бываю: произношу какие-то слова, а едва ли понимаю, что именно хочу ими сказать. Страшное дело.

— Я полагаю, вы все о всех, кто проживает здесь сейчас, знаете? — спросила Таппенс.

— Да тут не так уж и много народу. Да, пожалуй, знаю. А что? Вас кто-нибудь интересует?

— Меня интересует, не проживала ли здесь когда-нибудь миссис Ланкастер?

— Ланкастер?! Да нет, этой фамилии я что-то не припоминаю.

— И еще меня заинтересовал один дом… я ехала сегодня довольно бесцельно… не задумываясь особенно, куда еду… просто следуя по проселкам…

— Знаю я здешние проселки, очень милые и славные. И можно отыскать исключительно редкие образцы. Я имею в виду, ботанические. В здешних зеленых изгородях. В них никто никогда не рвет цветы. Туристов у нас здесь почти не увидишь. Да, мне попадались весьма редкие экземпляры. Например, пыльный журавельник…

— У канала был один дом, — прервала его Таппенс, не желая отвлекаться на ботанику. — Около горбатого мостика. Примерно в двух милях отсюда. Интересно, как он называется?

— Дайте подумать. Канал… горбатый мостик. Ну… таких домов несколько. Есть ферма Меррикот.

— То была не ферма.

— Ага, ну в таком случае, я полагаю, что был дом. Перри — Амоса и Элис Перри.

— Совершенно верно, — сказала Таппенс. — Некие мистер и миссис Перри.

— Поразительная с виду женщина, правда? Интересная какая-то — я всегда считал ее таковой. Исключительно интересная. Средневековое лицо — вам не показалось?

Она играет роль ведьмы в пьесе, которую мы ставим. Ну вы знаете, для школьников. Она вылитая ведьма, правда?

— Да, — признала Таппенс. — Только дружелюбная.

— Вот именно, дорогая моя, вы попали в точку. Именно так — дружелюбная ведьма.

— Но он…

— Да-да, бедняга, — согласился викарий. — Не совсем compos mentis[7], но вроде бы особого вреда от него нет.

— Они очень любезно меня приняли, — сказала Таппенс. — Пригласили на чашку чаю. Но я лишь хотела узнать название дома. Как-то забыла их спросить. Они ведь живут только в одной его половине, правда?

— Да-да. В той его части, что когда-то была служебной половиной. Они, по-моему, называют его «Уотерсайд», хотя старое его название, я полагаю, было «Уотермед»[8].

— Кому принадлежит вторая половина дома?

— Ну первоначально весь дом принадлежал семье Бредли. Тому уж сколько лет — лет тридцать, а то и сорок. Затем его продали, перепродали, а потом он долгое время оставался пустым. Когда я тут появился, он как раз использовался в качестве дома для уик-эндов. Туда наезжала какая-то актриса — мисс Маргрейв, что ли. Я так с ней и не познакомился. В церковь она никогда не приходила. Я лишь изредка видел ее издали. Очаровательное было создание. Право, очаровательное.

— А кому же он принадлежит сейчас? — настаивала Таппенс.

— Не имею представления. Возможно, он по-прежнему принадлежит ей. Та половина, в которой живут Перри, всего лишь сдается внаем.

— Я его сразу же узнала, как только увидела, — сказала Таппенс. — У меня, вы знаете, есть картина с его изображением.

— Что вы говорите! Наверное, одна из картин Боскомба, а может, его фамилия Боскобел, уж и не помню. Что-то в этом роде. Он был из Корнуолла. Я полагаю, довольно известный художник. Вероятно, он уже умер. Да, он, бывало, частенько приезжал сюда. Весьма привлекательные пейзажи получались.

— Картину, о которой я рассказываю, подарили одной моей престарелой тете, а тетя с месяц назад умерла. Подарила же картину некая миссис Ланкастер, вот почему я и спросила, не знакома ли вам эта фамилия. Но викарий снова покачал головой.

— Ланкастер? Ланкастер. Нет, боюсь, такой фамилии я не помню. А-а! Вот идет человек, которого вы можете спросить. Наша дорогая мисс Блай. Она у нас очень активная, наша мисс Блай. В нашем приходе ей все обо всех известно. Она заправляет здесь всем: женским обществом, бойскаутами, гидами — всем. Вы спросите ее. Она очень активная, очень активная, право.

Викарий вздохнул. Активность мисс Блай, похоже, доставляла ему немало хлопот.