Читаем Щит героя полностью

- Точно, конечно, не могу. Но приблизительно... пожалуй. Очень скоро Людмила Игорю надоест. Развлекать ее трудно - для этого нужны другие возможности, но, кроме того, Игорю прискучит ее примитивность.

- Вашими бы устами да мед пить.

- И Люда очень скоро поймет, что Игорь вовсе не герой для киноромана, который она себе сочинила. Улица Петелина в городе есть, но не того Петелина; автомобиль имеется, но не Игоря, а самое главное семнадцатилетние девицы долго пятнадцатилетними мальчишками не увлекаются...

- Возможно, доля истины, и даже большая доля, в ваших рассуждениях имеется, - сказал, подумав, Карич, - но сколько дров еще может наломать парень, пока осуществятся ваши оптимистические прогнозы.

- Однако вы непримиримый, бескомпромиссный человек, Валерий Васильевич, и едва ли такая позиция облегчает вам жизнь.

- Не облегчает. Верно. Но, знаете, я такой и другим уже не стану.

И снова наш разговор вернулся к Игорю. Валерий Васильевич переживал за него и постоянно испытывал чувство известной скованности: все-таки неродной сын. Ладно бы рос при нем с малолетства, не помня родного отца, а то попал в руки взрослым уже, и всякое слово, всякое действие приходится сто раз взвешивать, прикидывать, примерять...

- Если бы Алешки все это касалось, я бы как задачу решал? Во-первых, вытащил бы из такой школы, которая, на мой взгляд, приносит много вреда. Во-вторых, немедленно пересадил бы его в рабочий коллектив, чтобы почувствовал, как рубль достается. В-третьих, девицу отцовской волей спустил бы с лестницы. А тут маневрируй, придумывай, как сказать, чтобы не слишком... Честно признаться, трудно.

Впервые Валерий Васильевич пожаловался.

По дороге домой мне пришло в голову позвонить старому приятелю Грише Дубровскому, много лет подвизавшемуся на разных амплуа в кино. Начинал он актером, пробовал себя ассистентом режиссера и в конце концов прочно утвердился в должности директора картин. Теперь он был успокоившимся, полысевшим немолодым человеком, обладавшим известным влиянием и широкими связями в киномире.

Правда, мы давненько не виделись, и я не был уверен - захочет ли он что-нибудь для меня делать, но все-таки позвонил.

- Гриша, - сказал я без лишних слов, - мне надо занять в массовках одну девочку месяца на два, на три... - И я возможно короче изложил ситуацию.

- Сколько ей?

- Семнадцать?

- Она сильно испорчена?

- Думаю, не очень...

- Она считает себя неоткрытой Гретой Гарбо?

- Не считает.

- Тогда ладно, пусть приедет на студию. Что-нибудь придумаем. Только предупреждаю: заниматься ее воспитанием я не буду. Снимать - можем, опекать - нет. Годится?

На другой день я вызвал Люду и сказал, что у меня есть колоссальное предложение, все надо решать сейчас же.

- В кино сниматься желаешь? - спросил я ее в заключение.

Люда смотрела на меня с минуту молча, потом как-то нервно передернула ртом и еле слышно спросила:

- Вы шутите или вы смеетесь надо мной?

- Не шучу и не смеюсь, спрашиваю серьезно: хочешь?

- Конечно, хочу, но разве я смогу?

- Не знаю. Поедешь к человеку, от которого зависит многое. Только не выряжайся под кинозвезду. Играй скромность! Штукатурку долой! Патлы расчеши, побрякушки тоже долой.

- Вы все по правде говорите, да?

- По правде. На студии ты будешь занята, возможно, по многу часов подряд, так что на гулянки и развлечения времени оставаться пока не будет...

- Только бы взяли!

- А как же Игорь? Ты же каждый день с ним встречаться привыкла.

- Что он - муж?

- Смотри, Люда, я вовсе не хочу вас ссорить. Если у тебя там получится, ну, возьмут если, напиши ему письмо, объясни, чтобы он понял: пока занята на съемках, встречаться некогда, кончатся съемки - увидимся.

- Раз вы хотите, напишу.

- Договорились, значит: Игорю напишешь, а мне будешь позванивать по телефону и сообщать, как идут дела. Ни пуха ни пера тебе, поезжай!

- К черту! - храбро выкрикнула Люда и рванулась к дверям, потом, что-то вспомнив, вернулась, влепила мне поцелуй и сказала:

- Большое спасибо. Даже если не возьмут, все равно.

Ч А С Т Ь Ч Е Т В Е Р Т А Я

ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ

С некоторых пор наиболее привлекательным для Гарьки Синюхина местом на стадионе сделался закуток под южными трибунами. Здесь по субботам и воскресеньям собиралась самая разношерстная публика и шел оживленный обмен марками, почтовыми открытками, монетами, значками, бутылочными этикетками, пакетиками из-под безопасных бритв. Большинство коллекционеров были ребята, но попадался и взрослый народ.

Кто, как и когда устанавливал неписаные законы обмена, сказать трудно, но скоро Гарька усвоил, что за такой значок дают один, а за такой - два, а за этакий - и все пять штук. Пока он входил во вкус обменных операций, его не интересовали сами значки - спортивные, или гербы городов, или военные - все равно! Просто Гарьке хотелось наменять возможно больше, и он приходил в радостное возбуждение, когда, принеся на стадион десять значков, уносил полсотни. Изворотливый, хитрый, он без труда выработал особую тактику обмена. Выбрав мальчонку поменьше, Гарька подходил к нему и придушенным шепотом, опасливо косясь по сторонам, выговаривал:

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже