Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

— Ну, говорите, зачем пришли. Давайте эту волынку заканчивать. Мне с братом поговорить надо. Сейчас придет.

— Брат придет не скоро, Антон Сергеевич. Мы сами хотели с ним поговорить. Его дома нет. Жена сказала, что он еще вчера в город уехал.

— В город? — Когтев подскочил на кровати, но, застонав, тут же рухнул на подушку, заскрежетав зубами. — Нельзя же ему в город, — выдохнул Антон. — Ах, гады.

— Почему нельзя, Антон Сергеевич? — спросил Попов, доставая из папки бланки протокола.

Когтев молчал, как будто не слышал вопроса.

— Ну вот что, гражданин Когтев. Хватит с нас ваших секретов. Вы еще хорошо отделались, — усмехнулся следователь, взглянув на перебинтованного Антона. — Могло быть и хуже. Рассказывайте все начистоту.

— Володьку найдите, — не отвечая, попросил Когтев. — Он или в общежитие поехал, или на автобазу. Найдите, я вас как человека прошу. Я все расскажу, только пусть он вернется. Или приведите сами, в камеру посадите. Пусть у вас побудет. Только одного посадите. Эти куда угодно пролезут.

— Не волнуйтесь, найдем. Если до того с ним ничего не случится, все будет в порядке. Кого он должен опасаться? Назовите фамилии.

— Фомин и Котляров. Они шоферы, работают на овощной базе. Развозят продукты по магазинам. Оба живут в общежитии при рынке, в шестом номере. Только быстрее.

Следователь вышел. Переговорив с сотрудником, дежурившим в коридоре, и передав ему записку, он вернулся в палату.

— Давайте по порядку и подробно. Я вам помогу начать. Судя по всему, вы знаете, кто поджег вашу ферму в первый раз, подозреваете, кто убил вашего брата. Кому вы собирались мстить?..

Антон глядел прямо перед собой в потолок и, если бы не эти его ничего не выражающие глаза, можно было подумать, что он спит или находится без сознания. Но он все слышал и отдавал себе отчет в том, что без помощи милиции им с Владимиром не обойтись. Слишком крепко насолили они овощной мафии, слишком легко хотели от нее отделаться.

Антон теперь уже доподлинно убедился, что за правду в жизни, за желание быть независимым, свободным тоже надо платить.

Ему и братьям платить пришлось самой дорогой ценой: Пашку убили, Веру искалечили, все сбережения, вложенные в ферму, пошли пеплом. Что еще? Чего они добиваются? Денег нет, здоровья уже тоже не будет. Как теперь бороться за правду? Теперь о жизни думать надо своей, брата, жены и детей. Пока и до них не добрались. Эх, Вовка! Понесло же тебя…

— Как вы себя чувствуете? — встревожился Попов, глядя на замершего Когтева.

— Нормально себя чувствую… Кто поджег нашу ферму… Я с самого начала… Только не перебивайте. Сам писать не буду, руки не слушаются, да и авторучка — не мой инструмент…

Показания Антона Сергеевича Когтева нуждались в проверке, но Попов не сомневался, что они соответствуют истине.

… Братья Когтевы уехали из деревни одиннадцать лет назад. Антон и средний Владимир — с семьями. Младший нашел жену в городе. Жили они в разных местах. Павел поселился у Веры. Антон снял комнату, а Владимир прописался в семейном общежитии. Нелегко было на первых порах без своей усадьбы, на магазинной картошке и на разведенном до кондиции молоке. Ни погреба, ни сарая. Мотоцикл, который постоянно выручал их в деревне, пришлось продать после того, как с него, оставленного во дворе общежития, сняли все колеса. Но как бы ни было трудно с жильем и детским садом, здесь была настоящая работа. А самое главное, они ни от кого, кроме самих себя, не зависели. Отбарабанив смену на овощной базе, куда их, ребят работящих и не воровавших, приняли с удовольствием, они были предоставлены себе и своим семьям.

Живя в разных концах города, братья встречались у Павла каждую субботу. Жены болтали и стряпали, мужики обсуждали свои дела, а ближе к вечеру все садились за стол. Разговор, как обычно, крутился вокруг работы. В один из таких вечеров и зашла речь о том, почему в магазинах, куда они доставляли овощи с базы, хоть летом, хоть зимой — шаром покати. Разговор, конечно, не сам собой возник. Машка с Людкой сцепились. Одна твердила, что овощи в поле сгнивают, другая крыла продавцов, которые будто весь товар по своим родственникам и знакомым растаскивают. Братья слушали их и ухмылялись. Уж они-то знали, как отборные помидоры, минуя прилавок магазинов, превращаются в умелых руках в хрустящие ассигнации. Им тоже кое-что перепадало от завмагов за услуги. Но только теперь, послушав дотошных женщин, в два счета рассчитавших, кому и сколько приходится за махинации с овощами, они по-настоящему задумались.