Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

— Присаживайся, Антон Сергеевич, — запросто, как к давнему приятелю, обратился к нему тот, что повыше. — Посидим, выпьем, поговорим… Или обиделся?

Антон молчал. Он сразу узнал обоих. Этих гадов, принесших столько горя ему, братьям, может быть, даже виновных в смерти Павла, он, не раздумывая, придушил бы их собственными руками. Но как ни зол был Антон, он трезво оценивал обстановку и понимал, что драки не получится, выйдет одно лишь избиение, как уже случилось однажды. В тот первый раз Когтев не знал, что имеет дело с бывшими десантниками, пропившими совесть и честь.

— Ну что же ты, Антон Сергеевич? Подходи, присаживайся. Думаешь, мы что, злыдни какие, — продолжал Валентин. — Ты пойми, мы же люди подчиненные. Нам что скажут, то и делаем. Верно, Вить?

Виктора Когтев знал хуже, но и того, что знал, было вполне достаточно, чтобы проникнуть к нему острой ненавистью. Как слышал Антон, именно он придумал пытку Вере. И такая мразь ходит по земле! Водку трескает, баб калечит — и все безнаказанно, будто так и надо! Сколько же люди будут терпеть?

И он не сдержался, рванулся вперед, на ходу скидывая велосипед с плеча и хватая его обеими руками за вилку переднего колеса. Удар седлом пришелся Виктору по плечу. Тот упал. Антон широко размахнулся, чтобы со всей силой ударить его ногой по спине, прямо по четко обозначившемуся под рубашкой позвоночнику. Но ведь калекой сделает… Злость, бросившая его в драку пропала. Надо было по-другому. А как… Лес мелькнул перед ним и исчез. Вода хлынула в нос, в раскрытый в крике рот. Но она же, вода, быстро вернула сознание. Антон вскочил на ноги, и тут же новый, еще более мощный удар по ребрам забросил его в кусты.

— Ну ты даешь, Валюха! — расхохотался развалившийся под бревном Виктор. Он поднялся и уселся верхом на бревно. Удар велосипедом не причинил ему особого вреда.

— Ладно, хорош, — остановил он приятеля, решившего посмотреть на Когтева, скрючившегося в кустах. — Прибьешь еще. Кто платить-то будет? И так на треть меньше получим.

— Молчал бы, заступник. Раньше надо было думать, когда Пашку держал, раззява.

— Он меня каблуком в пах! — вскрикнул Виктор. — Тебе бы так.

— Смотреть надо и чердаком варить.

— Чего с ним теперь делать-то? Не загнется?

— Куда он денется? Щас оклемается, поговорим. Ты, Витек, давай, дуй на дорогу, посмотри, чего там. Появится кто ненароком.

— Ха! Нашел дурака. Я — на дорогу, а ты с ним тут столкуешься. Нет уж. Велели нам вместе, вместе и будем.

— Велели, велели, — передразнил приятеля Валентин. — Слушай больше, чего велели. Они сами по себе, а мы сами по себе.

— Сами с усами… Как же! Семен даст тебе «сами по себе».

— Куда ему, мозгляку. Да я его одной левой по стенке размажу.

— А ты и не узнаешь, кто тебя самого размажет.

Это был довод. Валентин задумался. Он хорошо знал, как такие дела делаются. Потом милиция концов не сыщет. Бывало, что человек попросту исчезал, словно и не было его никогда. И никто не спохватывался: ни соседи по дому, ни друзья. А, впрочем, какие у них друзья? Такая же пьянь! Ищут, где сорвать на бутылку, вот и лезут в подсобку. Потом исчезают, другие нанимаются…

Валентин подошел к неподвижно лежащему Антону, пнул его ногой. И хотя Когтев не подавал признаков жизни, Валентин был настороже и на всякий случай попятился.

— Ладно, валяйся. Дело твое. Последний раз тебя предупреждаем: или плати деньги, или отрабатывай. Не мы эту кашу заварили, а ты со своими братьями хорошей жизни захотел. Будет вам хорошая жизнь. Понял уже или еще какие-нибудь доказательства требуются?

Антон лежал не шевелясь, и трудно было понять, доходят до него произносимые над ухом слова или он не в состоянии воспринимать действительность. Все это нисколько не беспокоило Валентина. Он подошел к бревну, достал из ручья бутылку и, откупорив, опрокинул над широко раскрытым ртом.

— Ну ты даешь! — восхищенно воскликнул Витек. — Прямо как в кино. А не захлебнешься?

— А ты попробуй, — откликнулся Валентин, лениво разжевывая перышко лука. Вытащил из-под бревна сумку и достал полную бутылку водки: — Лови!

Виктор выставил руки вперед, но бутылка, брошенная недостаточно точно и слишком сильно, скользнула меж растопыренных пальцев и ударила Виктора в бровь; кувыркнувшись в воздухе еще раз, упала на опорожненную бутылку, с глухим звоном разлетелась.

Несколько мгновений Виктор смотрел на осколки. И осознав горечь невосполнимой утраты, поднял растерянные глаза на Валентина. Тот тоже не мог прийти в себя от случившегося. Внезапно глаза Виктора потемнели, рот перекосился в немом крике, и он схватил осколок бутылки за горлышко. В последний момент Валентин успел увернуться и поймать руку своего недавнего приятеля. Виктор рванулся, — и оба шлепнулись в грязь.

Валентин, старавшийся во что бы то ни стало заломить блокированную им руку и вырваться из-под сидящего на нем противника, не заметил, как левая рука Виктора скользнула в задний карман брюк. Со звонким щелчком раскрылся в воздухе нож, и длинное лезвие мягко погрузилось в тело Валентина…