Щит и меч

- Вы правы, среди нас есть гестаповцы не по службе, а по образу мышления.

- Вы имеете в виду тех? - Вайс кивнул по направлению к дому.

Будгофт спросил:

- Вы считаете, что я был неправ, когда сказал, что Освенцим - центр работорговли?

- Я думаю, вы ошибаетесь.

- А почему?

- Есть и другие районы лагерей, не меньших масштабов.

- О! - радостно воскликнул Будгофт. - Эта ваша поправка дает мне надежду, что вы не осуждаете меня за мои слова.

- Напротив! Я просто считаю, что вы были не совсем точны, характеризуя ваш город.

Будгофт пожаловался:

- Гостиница, в которой я живу, переполнена представителями различных фирм, прибывшими для приобретения рабочей силы. И, поскольку я здесь уже почти абориген, они обращаются ко мне за советами. Лагерная администрация сбывает им людей, находящихся в таком состоянии, что половина их умирает в пути. Это не столько убыточно, сколько представляет некоторое неудобство для финансовой отчетности, документы которой должны сохраняться в архивах фирмы.

- И что же?

- Ну как вы не понимаете! - рассердился Будгофт. - Ведь в бухгалтерских книгах Стиннесов, Фликов, Борзигов будет значиться сотни тысяч трупов, за которые были заплачены деньги.

- А при чем здесь вы?

- Ну как же! Филиалы "Фарбен" здесь обосновались давно, и сотрудники управления рабочей силой концерна прибегали к особой бухгалтерской методике, чтобы зашифровать такого рода убытки.

- Значит, представителей других фирм заботит этическая сторона дела? - спросил Вайс.

- Да. И, очевидно, потому, что все это преступно и гнусно.

- Но это утверждено имперским правительством - значит, законно. И, как я слышал, даже установлены твердые цены, чтобы не было спекуляции людьми.

- Вы серьезно?

- А разве к этому можно относиться иначе как серьезно? - в свою очередь спросил Вайс. - Но я просто констатирую, что мы, немцы, узаконили торговлю людьми и это не совсем совпадает с общечеловеческими законами.

- Но человечество нас ненавидит! - с отчаянием воскликнул Будгофт.

- Вы полагаете, все мы, немцы, заслуживаем ненависти?

- В глазах других народов - да.

- Но вот это ваше признание свидетельствует о том, что есть разные немцы.

- Вы хотите сказать, какой я немец?

- Вы уже сказали.

- Я не все сказал. - На бледных щеках Будгофта выступили красные пятна. - Среди немецких рабочих, которые руководят на стройке военнопленными, есть такие, которые, невзирая на то, что сами могут очутиться в положении этих заключенных, оказывают им всяческую помощь. А ведь эти наши рабочие были отобраны и проверены гестапо как наиболее благонадежные и преданные рейху. Но вот недавно одного из них казнили за то, что он помог бежать группе заключенных. И он не один помогал им. Но когда беглецов поймали, они никого не выдали. Это произвело очень тяжелое впечатление на всех наших рабочих.

- Почему тяжелое?

- Ну как же! Русские - наши враги, и они могли назвать имена десятков немцев, отомстить нам, потому что всех названных, несомненно, казнили бы. А они ни одного не назвали. Во время побега они убили охранников, а наших двух рабочих только связали.

- Кажется, у советских это называется чувством пролетарской солидарности?

- Я не знаю, как это у них называется, но в результате существует предположение, что среди наших рабочих возникло нечто вроде тайной организации помощи русским.

- Вы сообщаете об этом мне как сотруднику абвера?

- Нет, отнюдь нет. Просто мне показалось, что вы... - Будгофт замялся.

- Что вам показалось? - строго спросил Вайс.

- Ну, просто, что вам не очень симпатичны гости госпожи баронессы, общество которых мы покинули.

- Вы ошибаетесь.

- Нет, - решительно объявил Будгофт, - я настолько не ошибаюсь, что заявляю вам здесь: я симпатизирую моим рабочим больше, чем всем этим господам.

- Вам не следует много пить, - мягко упрекнул его Вайс. - И еще больше не следует в таком состоянии откровенничать с кем-либо.

- Слушайте, - восторженно заявил Будгофт, - ну их к черту! - Он махнул рукой. - Поедем сейчас ко мне в Освенцим. Я вас познакомлю с чудными ребятами. Один - учитель, другой, как и я, - химик, но они, понимаете, настоящие немцы, не из коричневых.

- Есть еще другие цвета, - уклончиво заметил Вайс.

- Например? - спросил Будгофт. Потом вдруг, как бы догадавшись, успокоительно объявил: - Да нет, они вовсе не красные. Вы что подумали, что я сочувствую красным? Никогда. Просто мои друзья, как и я сам, стыдятся того, что сейчас творится.

Вайс сказал:

- Но там, где расположены военные заводы, теперь дырявое небо, и приглашать туда - это все равно что приглашать в гости на фронт.

Будгофт лукаво усмехнулся:

- Вы забываете, что "ИГ Фарбениндустри" не только представитель германской империи. Американская авиация не станет бомбить наши цехи. Это то же самое, что бомбить у себя дома дюпоновские химические заводы: удар был бы нанесен по общим капиталовложениям.

- А англичане?

- Две тысячи английских военнопленных работают здесь на наших предприятиях. Гестапо организовало побег двух англичан. Они должны предупредить Черчилля: ведь нельзя же бить по своим!

- Здорово!