Щит и меч

- Ты, наверно, там с ней абсолютно обуржуазился, - гневно заметила Эльза. - Разовьет она у тебя барские наклонности.

- Да нет, она хорошая женщина, - запротестовал Зубов. - Просто ей в жизни не везло. И не такая уж она барахольщица. Предлагает: "Убежим в Швейцарию и там будем жить в горной хижине вдали от всего света..."

- С милый рай и в шалаше, - раздраженно перебила его Эльза.

Зубов сказал задумчиво:

- Действительно, я к ней теперь стал как-то похорошему относиться. Понимаешь, последнее время заметил, что она тайком от меня плачет. В чем дело? Приставал-приставал, и вдруг она созналась. Встала на колени и умоляет, чтобы я простил ее. Ну, думаю, засыпался в чем-нибудь, и она меня выдала. А оказалось, смешно сказать, у какого-то ее предка прабабка была не арийка. Ну вот, она призналась, что даже на исповеди это скрывала.

- Значит, особым доверием она тебя дарит?

- Ну как же, она женщина принципиальная. Не захотела обманывать меня, поскольку, по ее мнению, я чистейший и образцовый ариец.

- А при чем здесь ты?

- Но я же ее супруг, с вытекающими отсюда последствиями. Вот и все.

- Влюбился?

- Ну, это ты зря, - возразил Зубов. - Вопервых, ты мне сама велела. Во-вторых, повторяю, я к ней отношусь теперь по-настоящему. А в-третьих, благодаря моему безопасному положению, я могу теперь действовать активнее. С этим венгром, Анталом Шимоном из города Печ, бывшим шахтером, мы разработали планчик операции на шахтах Фюрстенгрубена в окрестностях Освенцима - там необходимейшее сырье для "Фарбен". Кое-что можно затопить, используя паводковые воды, а кое-что и подорвать.

- А по ночам продолжаешь одиночные расправы?

- Чех Ян Шишка оказался отличным снайпером.

- А ты?

Зубов усмехнулся:

- Дилетант спортсмен. Недавно выступил в женском атлетическом клубе. Знаешь унтершарфюрера из гестапо? Бывший чемпион Мюнхена по вольной борьбе. И представь, броском через плечо я швырнул его на ковер так, что он сломал себе ногу, теперь лежит в гоститале. И я послал его жене некоторую сумму, чтобы этим гуманным поступком заслужить благоволение местного общества.

- А взрыв бомбардировщиков в воздухе?

- Это помимо меня. Вайс достал у своих специалистов в школе ампулы, взрывающиеся от вибрации. Ящик с взрывателями привез на автосклад мой товарищ, немец-шофер с автобазы. Только и всего. И, как видишь, наша техника не подводит гитлеровских асов. Некоторым даже удается благополучно приземлиться с парашютом и ждать окончания войны на советских харчах.

- А обо мне ты когда-нибудь думаешь? Я все-таки твой друг, и мне тут живется несладко, - неожиданно спросила Эльза.

Зубов потупился, пробормотал неохотно:

- Стараюсь не думать...

- Почему?

- Но ведь я ничем не могу облегчить твою жизнь.

- А я думаю о тебе, - резко сказала Эльза, - и много думаю.

- Напрасно, - возразил Зубов. - Я теперь наловчился действовать аккуратно. И потом у меня здесь такая надежная "крыша".

- Вместе с возлюбленной, этой немкой...

Зубов поднял голову и, глядя Эльзе в глаза, серьезно сказал:

- Для меня она человек. И, если хочешь знать, я ей благодарен за многое.

- Ну как же! - усмехнулась Эльза. - Не может сомкнуть глаз, пока ее любовник не соизволит вернуться и пересказать ей все те нежные слова, которым я его обучила.

- А что? - сказал Зубов. - Слова хорошие, сердечные.

- Ладно, - сказала Эльза, вставая. Приказала: - Уходи! И приходи теперь только в тех случаях, когда будет самая острая необходимость.

- Но я же по тебе все-таки скучаю... - взмолился Зубов. - Знаешь, как тягостно долго быть без советского человека! Я даже худею, когда тебя долго не вижу.

- Оно и заметно! - ядовито бросила Эльза. И, холодно пожав руку Зубова, посоветовала: - Знаешь, ты всетаки береги себя. - И добавила шепотом: - Хотя бы для того, чтобы твоя мадам вновь не овдовела.

Зубов ушел, недоумевая, почему в последнее время Эльза так странно стала вести себя с ним - задиристо, обидно и вместе с тем с какой-то скрытой горечью.

Он испытывал к ней особое чувство после того, как, рискуя жизнью, она спасла его от преследования гестаповцев и сделала своим партнером в кабаре. Но общаться с молодой женщиной и любить одни ее добродетели - это было не в характере Зубова. Поэтому всякий раз, когда они репетировали свой акробатический номер, Зубов, подхватывая ее после пируэта в воздухе, неохотно выпускал из своих объятий. И когда Эльза однажды залепила ему пощечину, он вынужден был признаться, что покоряется этому освежающему жесту только потому, что она выше его по служебному положению и он должен безропотно соблюдать армейскую субординацию. Правда, в Советской Армии такое обращение с подчиненными строго карается, но, поскольку оба они находятся на вражеской территории, все это вполне законно.