Щит и меч

- Это же необходимо в интересах высших лиц, подписавших приказ, который, как говорят дипломаты, не для печати. Хотя, пожалуй, напротив Геббельс будет визжать с газетных страниц о злодейском налете авиации союзников на концентрационные лагеря. Мы с вами, как свидетели этого ужасного налета, сможем подтвердить его слова.

- Значит, хотите ждать? - спросил Вайс.

- И еще как, - улыбнулся Дитрих, - с комфортом!

Полковник Вальтер, командир особой авиационной части, кавалер рыцарского железного креста, летчик еще времен первой мировой войны, сухонький, седой, низкорослый, но с величественным, надменным лицом, вскрыл секретный пакет. Прочитав приказ и приложенную к нему инструкцию, он взглянул на Вайса и Дитриха так брезгливо, будто у этих офицеров СД были не застегнуты ширинки, и сказал, что просит дать ему час на размышление, после чего он готов будет снова принять господ офицеров.

Дитрих положился во всем на Вайса, а сам отправился завтракать в компании с молодыми летчиками.

Полковник, несмотря на свою явную неприязнь, вынужден был обсуждать с Вайсом подробности операции.

- Горючее? - сказал полковник. - Большевики наступают, через неделю они могут быть здесь. - Он топнул маленькой ступней, обутой в лакированный старомодный, остроносый ботинок. - У нас горючего на сегодня ровно столько, чтобы сняться отсюда.

- Но к вам должно поступить горючее!

- Завтра ночью, если бензовозы благополучно прибудут.

- А почему они могут не прибыть?

- Русские разбомбили мосты.

- Но имеются понтонные переправы.

- Да, если успеют их навести.

- В каком пункте? - спросил Вайс.

Полковник показал на карте. Потом сказал:

- Я полагал, что мой долг - вывезти на самолетах всех людей, и поэтому самолеты не загружены бомбовым комплектом. Надо посылать машины на склад, - для этого понадобится время.

- Естественно, - согласился Вайс.

- И еще, - сердито сказал полковник, - помимо всего - вот приказ Кальтенбруннера: на меня возлагается обязанность сбросить на парашютах контейнеры с отравляющими веществами для использования их лагерными подразделениями СС на случай, если какая-то часть заключенных уцелеет после бомбардировки.

- Очень предусмотрительно, - заметил Вайс.

- Слушайте, - гневно сказал полковник. - Я ас первой мировой войны. Мое имя известно во Франции и Англии. На моем счету двадцать восемь авиационных поединков, которые я провел с честью.

- Ну и что же? - спросил Вайс.

- Я солдат, - сказал полковник. - Солдат. И у меня есть свои воинские убеждения и принципы. А вы гестаповец...

- Я офицер СД.

- Не вижу существенного различия.

- Короче говоря, вы хотите сказать, что вам не слишком нравится это боевое задание?

- Оно не боевое, не воинское.

- А какое же?

- Вы сами отлично знаете какое.

- Вы просто боитесь. Боитесь, что впоследствии вас будут рассматривать не как военнопленного офицера, а как военного преступника.

- Да, - сказал полковник, - я не боюсь погибнуть, быть даже расстрелянным большевиками. Но не повешенным, как...

- Как кто? - спросил Вайс.

- Как вас, например, могут повесить.

- Вы хотите уклониться от задания?

- Я солдат и подчиняюсь приказу.

- Но приказы не обсуждают.

- С подчиненными - да. А вы не мой подчиненный.

Вайс посмотрел прямо в глаза полковнику.

- Я вам признателен за то, что вы столь честно и откровенно высказали мне свое мнение.

- И вы этим воспользуетесь в соответствии с родом и духом своей службы?

- Нет, - сказал Вайс. - Просто вы меня заставили тоже кое о чем задуматься.

После этого разговора Вайс еще побывал у полковника, но беседовал с ним о чем угодно, только не о ходе подготовки к операции. Точно так же вел себя и полковник.

Через связного Вайс сообщил группе о времени, когда должны прийти цистерны с горючим, и указал на карте, где находятся понтонный мост, и бомбовый склад, и дорога от склада к аэродрому.

Вайс осмотрел два блиндажа, служившие теперь хранилищем для отравляющих веществ, - кроме баллонов с газами здесь лежали ящики с ядами в ампулах и в коробках. Во время одного из осмотров ему удалось сунуть между ящиками термитную шашку с химическим запалом замедленного действия, изготовленную в виде пластмассового портсигара.

Через день весь личный состав в противогазах боролся с пожаром в блиндаже. После этого понадобились еще сутки для того, чтобы люди могли вернуться в расположение аэродрома, не подвергая себя опасности отравления. Почти на два километра вокруг листва на деревьях пожелтела и пожухла.

А еще через день полковник вызвал к себе Вайса и сообщил ему, что понтонный мост взорван и бомбовозы не смогут переправиться, пока не наведут переправу; кроме того, транспорт машин с бомбами, следующий от склада к аэродрому, был обстрелян. Машины приведены в негодность, часть их взорвалась вместе с грузом.

Разведя руками, он сказал тоном фальшивого сожаления:

- Таким образом, я бессилен выполнить приказ в указанные сроки.

Дитрих был в бешенстве. Он пытался наладить переговоры с Берлином.

Связной передал Вайсу, чтоб в эту ночь он покинул аэродром. Но Вайс не смог этого сделать: Дитрих ни на шаг не отходил от него. Он сказал Вайсу: