Щит и Меч Сталинграда

В январе 1943 года Мария Кириченко была арестована полевой жандармерией по подозрению в связях с советской разведкой: один из предателей, работник комендатуры, заявил немцам, что Маруся недавно уходила в расположение советских войск, где пробыла двое суток.

— Кто подтвердит твое заявление, что ты не покидала город? Назови людей и их адреса, у кого проживала последние дни,— потребовали от Маруси на допросе.

— Записывайте и проверяйте,— спокойно ответила разведчица.— Заболела я в доме Евдокии Ивановны Глушко на Приозерской улице. Но не хотела заразить дочку хозяйки и перебралась к Татьяне Захаровне и Николаю Максимовичу Кувалдиным в дом на той же улице (назвала номер дома).

Полной уверенности в том, что названные люди подтвердят ее показания, у Кириченко не было: на Приозерной в этих домах Мария побывала всего лишь два раза.

— Сейчас приведут Кувалдиных и Глушко,— сказал жандарм.— Если они скажут, что ты действительно жила и болела у них — отпустим. Если же твои слова окажутся лживыми, тогда...— пеняй на себя! — Жандарм не договорил и довольно внушительно похлопал по кобуре пистолета.

«Этому солдафону ничего не стоит расстрелять меня. Скажут сейчас Глушко и Кувалдины, что видели меня мельком, и пустит, не задумываясь, пулю...» — подумала разведчица.

Но честные советские люди, настоящие патриоты Глушко и супруги Кувалдины сразу поняли, какая беда грозит чернявой девушке, которая лишь дважды мимоходом заходила к ним, и дали карателям письменные подтверждения, что данная гражданка действительно жила у них некоторое время.

О своем аресте и допросе Мария Кириченко долго никому не рассказывала в нашем управлении. Лишь в начале февраля 1943 года, когда закончилось окружение немецкой группировки и Сталинград был полностью освобожден, девушка призналась сотрудникам УНКВД, что недавно готова была проститься с жизнью, но ее выручили из грозящей беды две сталинградские семьи.

Кириченко начала нелегкие поиски своих спасителей. Они затруднялись тем, что дома, где прежде жили семьи Глушко и Кувалдиных, сгорели, сами жильцы куда-то переехали. Но Мария упрямо и упорно продолжала свои поиски. И, наконец, нашла Е. И. Глушко, Т. 3. и Н. М. Кувалдиных в одном из бывших дзотов, временно заселенном оставшимися без крова людьми.

— Будь на то моя воля, я бы этих людей наградила,— сказала Мария-Маруся.

— Согласен,— ответил я.

В тот же день Кириченко вновь пришла к своим спасителям. С собой она принесла несколько банок американской тушенки, пачку яичного порошка и буханку хлеба — самые ценные в те февральские дни подарки...

* * *

В тыл к противнику посылались и целые группы. Подготовка их проходила в Астрахани, где функционировала школа партизанских кадров под руководством Л. М. Добросердова.

В первых числах октября 1942 года в тыл к врагу отправилась группа партизан в количестве 53 бойцов. Командиром отряда назначили Пимена Андреевича Ломакина, члена партии с 1918 года, работавшего в мирное время экспедитором Котельниковского сельпо. Перед отрядом была поставлена задача всячески мешать железнодорожному движению вражеских составов между станциями Котельниково — Пролетарская, оперативно действовать в районе Абганерова и Сальска.

Среди партизан-подрывников был боец Первого котельниковского красногвардейского отряда Тит Васильевич Паршиков, работники райкома партии А. Л. Колесников, Н. А. Хватов и И. Ф. Хорощунов, чекист В. Н. Грацаненко, колхозники Д. Зенина, А. А. Дьяков, комсомольцы Лена Туркец, Минджи Санжиева, Мария Савощенко, Олимпиада Шестопалова, студенты Людмила Крылова, Свобода Маюджиева и тринадцатилетний школьник из Котельниково, пионер Миша Романов со своим отцом, секретарем партийной организации Майоровского колхоза 3. А. Романовым.

В начале декабря партизанский отряд отдыхал после трудного перехода неподалеку от хутора Киселевка в балке Базовая. Спрятаться от остервенелого ветра и сильного мороза было негде: вокруг на много километров лежала голая степь, кое-где перерезанная балками. Жечь костры — опасно, можно привлечь внимание врагов.

Люди мерзли, но никто не жаловался на голод и холод.

— На «железке» было теплее,— вспоминала радистка Люда Крылова.— Там у горящих вражеских вагонов погреться можно...