Щит и Меч Сталинграда

«Мы будем штурмовать Сталинград. Фюрер сказал: «Сталинград должен пасть»,— и мы ответили: «Он падет!» Сталинград скоро будет в наших руках. В этом году нашим зимним фронтом будет Волга...»

Наряду с подобными письмами были и совсем иные, которые задерживались военной цензурой и не доставлялись по адресу или попадали в наши руки:

«Сталинград — это ад на земле, Верден, Красный Верден с новым вооружением,— признался ефрейтор Вальтер Бест.— Мы атакуем ежедневно. Если нам удастся утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас назад... Специального сообщения о том, что Сталинград наш, тебе еще долго придется ждать. Русские не сдаются, они сражаются до последнего человека».

Ни ефрейтор Бест, ни лейтенант Хеннес, ни генерал-полковник Гальдер, ни Паулюс еще не знали, что пройдет совсем немного времени, наступят 19, а за ним 20 ноября 1942 года и в районе Сталинграда будут перемолоты некогда отборные немецкие войска, что потери Германии в живой силе и технике создадут кризис в ее вооруженных силах.

Гитлеровское командование не могло смириться с невозможностью полного овладения городом-крепостью у берегов Волги. Гитлер не желал слышать о переходе его 6-й армии к обороне. С пеной у рта фюрер требовал наступать и наступать. То, что он и его армии остановлены навсегда, он еще не знал.

Сообщения наших разведчиков подтвердили, что противник не собирается покидать город и усиленно, выполняя приказы из Берлина, готовит новый штурм Сталинграда. Но когда планируется этот штурм? До начала нашего контрнаступления или позже? Во второй декаде ноября это еще не было известно и стало ясно чуть позднее.

Ударили жесточайшие морозы. Зимой 1942/43 г. на Нижней Волге в районе Сталинграда они доходили до 40 градусов.

В оперативной сводке УНКВД за 18 ноября 1942 года говорилось:

«Армия в течение дня отражала атаки противника на своем правом фланге...

Противник в течение дня неоднократно атаковал наши позиции в районе Рынок и зап. окр. Спартановка.

Потери противника: по неполным данным, в течение 18.11.42 г. противник потерял убитыми и ранеными 900 солдат и офицеров...»

Советское командование скрытно от врага продолжало сосредоточивать новые боевые силы. Переправы через Волгу работали круглосуточно. К воинам-сталинградцам прибывала новая боевая техника, невиданные еще нами ракетные артиллерийские установки, названные позже «катюшами». От сотрудников областного управления государственной безопасности требовалось поддерживать строгую секретность подходов к фронту свежих резервов, и с этим заданием чекисты справились с честью.

В ноябрьские дни мне доставили одну из листовок, которую сбросили с немецкого самолета. Листовка была отпечатана на отличной, чуть ли не мелованной бумаге крупным шрифтом:

«Фюрер станет считать дезертиром каждого красноармейца и командира, которые не сдадутся нам в плен и удерут на левый берег Волги!» — грозили захватчики.

Читать это было смешно. Как комментарий к этой стряпне геббельсовской пропаганды я приведу один документ— короткий протокол комсомольского собрания в одной из наших передовых частей:

«Слушали: О поведении комсомольцев в бою.

Постановили: В окопе лучше умереть, но не уйти с позором. И не только самому не уйти, но сделать так, чтобы и сосед не ушел.

Вопрос к докладчику: Существует ли уважительная причина ухода с огневой позиции?

Ответ: Из всех оправдательных причин только одна будет приниматься во внимание — смерть».