Щит на вратах

— Хочу, чтобы ты погадала мне!

— Не играй с нами в прятки, каппадоккиец! — раздался гнусавый голос евнуха. — Я прекрасно знаю, кто ты и что делаешь во дворце.

— Что ж, я этого особо и не скрывал, — довольно нагло ответил Хельги, подходя ближе.

— Давно хотел предупредить тебя, купец, ты играешь с огнем! — Разглядев подошедшего князя, евнух нехорошо улыбнулся. Жирный, противный, хитроглазый, он вызывал у князя неприкрытое отвращение.

— Постой, Кесарион. — Ведьма дотронулась до руки Хельги. — Если купец чего-то хочет… — Она усмехнулась: — Что ж, он это получит.

— Как знаешь, — отозвался скопец. — А я умываю руки. Что же касается тебя, каппадоккиец…

— Я знаю, что за твое молчание требуется платить. — Князь раздвинул губы в улыбке. — И поверь, заплачу более чем щедро.

Евнух заметно повеселел.

— Что ж ты медлишь, парень?

— О, Кесарион, — тихо расхохоталась ведьма. — Не будь таким киником.

— Завтра… — прошептал князь. — Где тебя разыскать, славный Кесарион?

— У статуи правосудия на форуме Тавра, — тут же отозвался алчный скопец. — Будь там сразу после вечерни, да смотри не опаздывай. Пока же — прощайте, у меня еще много дел.

Евнух исчез, словно растворясь в полутьме громадного зала. И зачем только скопцам деньги?

Кивнув стражам, ведьма Гездемона и Хельги покинули дворец и направились к церкви Святой Ирины, однако в храм не пошли, обогнули, хотя колокола вовсю благовестили к вечерней молитве.

— Я свободна только сегодня, каппадоккиец, — оглянувшись, с усмешкой сказала ведьма, и Хельги, разглядев наконец ее скрытое вуалью лицо, поразился красоте колдуньи. Это не была холодная красота опытной обольстительницы и несчастной женщины императрицы Евдокии Ингерины, и совсем не было похоже на домашнюю красоту Сельмы или на сладкую, зовуще-васильковую красу Ладиславы, о нет! Колдунья обладала хищной красотой пантеры или тигрицы, что так притягивает некоторых мужчин. Высокий лоб, тщательно завитые локоны, чуть выступающие скулы и такой взгляд… О, в нем полыхало нешуточное пламя, о которое вполне можно было обжечься.

— Хорошо, — склонил голову князь. — Сегодня так сегодня.

— Вечером, после захода солнца, мой слуга встретит тебя у крайнего портика на форуме Аркадия.

Гездемона махнула рукой — уверенно, будто царица, — и тут же перед ней появился, откуда ни возьмись, изящный паланкин, крытый тонким темно-голубым шелком. Верзилы носильщики низко склонились.

— До встречи… купец, — обернувшись, улыбнулась колдунья. — Надеюсь, ты придёшь.

— Обязательно. — заверил Хельги, приложив руку к сердцу.

Ведьма не обманула — чернокожий слуга-зиндж возник у крайнего портика, едва только солнце скрылось за городскими стенами. Низко поклонился.

— Идем за мной, господин.

Князь, молча кивнув, зашагал следом. Миновав площадь, вышли на силиврийскую дорогу, потом свернули налево, затем — направо, в общем, кружили где-то в районе пятибашенных ворот, как, вспомнив уроки Никифора, приблизительно определил Хельги. Впрочем, не так уж он и ошибался.

Дом ведьмы — просторный двухэтажный особняк со следами недавнего ремонта — располагался в глубине сада. От ворот к скрывающему вход портику вела посыпанная желтым песком дорожка, освещенная факелом, который нес перед собой привратник — тоже чернокожий, видно, колдунье чем-то нравились зинджи.

— Входи, господин! — Зинджи остановились, не доходя до портика, видимо, вовсе не собираясь входить в дом. Пожав плечами, Хельги поднялся по широким ступенькам и оказался в небольшой зале с высоким потолком и апсидами, освещенной тремя свечами, горящими в высоком золоченом подсвечнике. Прямо посередине залы тускло краснели угли жаровни. Пахло какими-то сладкими благовониями, мускусом и чем-то еще, князь не смог определить чем. Перед жаровней располагалось низкое ложе, накрытое прекрасно выделанной леопардовой шкурой. Вот на шкуру-то Хельги, не долго думая, и уселся. С любопытством осмотрел висевшие на стенах клыкастые черепа, усмехнулся и перевел взгляд на стоявший в углу маленький столик с высоким серебристым кувшином и двумя кубками. В кувшине, вероятно, было вино… а может, и желчь жабы, или свиной помет, или кровь невинно убиенных младенцев. Все что угодно — на то и колдунья!

— Нет, — неслышно войдя, тихо рассмеялась хозяйка. — В кувшине и в самом деле вино, а вовсе не желчь жабы, не свиной помет и, уж тем паче, не кровь невинно убиенных младенцев! Хотя у меня найдется все, тобой перечисленное.

— Раз есть вино, — улыбнулся вдруг князь, — тогда, может быть, выпьем?

Гездемона кивнула и, покачивая стройными бедрами, направилась к столику. Она была одета в белую траурную тунику, узкую и длинную, с двумя большими боковыми разрезами, обнажавшими ноги. Перепоясанная золотым пояском туника настолько туго обтягивала тело, что явно вырисовывались плоский живот с ямочкой пупка и пленительная грудь с твердыми торчащими сосками.

— Выпьем, — усевшись на ложе, обворожительно улыбнулась ведьма. — Не бойся, у меня нет намерения отравить тебя.

— По кому траур? — Хельги дотронулся до края туники.