Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы

Примечание: Страх Пилата очень убедительно прокомментирован Е. Михайлик.[59] Исследователь полагает, что Булгаков неслучайно сделал Пилата героем, воевавшим непосредственно под командованием Германика, на что прямо указывает романный «адрес» – битва при Индиставизо. Германик имел, с точки зрения римлян, все основания стать императором и, по-видимому, именно поэтому безвременно скончался, будучи отравленным Ливией – матерью Тиберия. Таким образом, персона Понтия Пилата для императора Тиберия означала приблизительно то же, что для Сталина представители «ленинской гвардии», старые большевики, прекрасно помнившие заслуги Троцкого, Бухарина и других членов ЦК. Именно поэтому обвинение по закону «Об оскорблении величества», выдвинутое против Иешуа, исключает для Пилата возможность вмешаться и помочь невиновному, ибо он сам рискует быть заподозренным в нелояльности к императору.

Чего же он испугался? Не нужно думать, что он испугался чего-то несущественного. Нет, то, что напугало Пилата, действительно по-настоящему страшно.

Похоже, что, кроме реальной смерти и казни, он испугался свободы и личной ответственности, которую дает каждому вера в то, что Бог един и благ, а человек – образ и подобие Божие – добр. Ибо осознание себя добрым требует поступка, являющегося следствием опоры человека на самого себя. Вера в то, что человек добр, не позволяет объединяться со всеми в коллективном сотворении зла, не позволяет человеку стать орудием насилия в руках власти. Отделить себя от системы, от государства, отдавать «кесарю кесарево, а Богу богово» очень тяжело. Быть добрым одновременно и трудно, и страшно, и очень легко. Легко потому, что быть добрым означает согласие с самим собой, со своей собственной божественной природой, это согласие устраняет необходимость лицемерия, вранья. А ведь Иешуа констатировал действительно неоспоримую вещь: «Правду говорить легко и приятно». Конечно, это утверждение верно в отношении только «доброго человека», которому незачем скрывать свою сущность перед другими людьми, потому что он хочет только добра каждому.

Чем больше вдумываешься в текст романа о Пилате, тем меньше остается сомнений в подлинно христианском мироощущении автора этого текста. Обычно Булгакова упрекают за то, что он лишил своего героя статуса Богочеловека, оставив ему только человеческие черты, сделав его слабым и лишенным властности и сведя все учение Христа к проповеди о добром человеке. Реакция многих православных верующих читателей на образ Иешуа, особенно клириков, обиженная: им кажется, что Иисус унижен таким изображением, что у него отнято достоинство Богочеловека. А. Кураев вообще начинает свое предельно идеологизированное сочинение о романе Булгакова, полное натяжек и сознательных подтасовок, с заявления-обвинения: «Сразу скажу: так называемые «пилатовы главы» «Мастера и Маргариты» кощунственны. Это неинтересно даже обсуждать»[60].