Щукин, дай джоуль (СИ)

— Ту Фта, — повысил голос Щукин.

— Тише, тише, — испугался эмбрион, — вы их сдуете. От вас сильный ветер.

— Я тебе покажу ветер, — пригрозил Щукин. — Я покажу такой ветер, что тебе и не снился. Я тебе такую экологию устрою.

— Что вы, право, как зум-зум? — с укоризной сказал Ту Фта. — Они еще не окрепли. Это же мои друзья, мои товарищи по несчастью. Я их кормлю. Он помолчал и скорбно добавил:

— Капитан погиб. Штурман погиб. А какой был капитан! А какой был штурман!.. Теперь я капитан. «Было двенадцать, — машинально прикинул Щукин, вспомнив крейсер-ладью. — Значит, осталось десять». И сказал:

— Правильно. Ты же, наверное, самый здоровый. У тебя почти что тенор, а у этих вообще комариный писк. Ххэ. Ничего себе — пришельцы. С этими словами он направился в спальную комнату переодеваться.

Дело в том, что как у всякого пенсионера моложе шестидесяти перед ним остро стоял вопрос трудоустройства, и вопрос этот в свете грядущих сокращений надлежало решать оперативно. Сегодня Щукин решил посетить контору по ремонту бытовой техники. Надо сказать, что технику он любил. Как-то, будучи на гастролях в Швеции, он вскрыл стоящий в гостиничном номере японский телевизор и подкрутил отечественной отверткой не то потенциометр, не то переменный конденсатор, в результате чего телевизор стал работать много лучше.

Пока через пять минут не сдох. Из случившегося Щукин сделал вывод, что и «они» могут гнать брачок. Но уже вечером телевизор работал как ни в чем не бывало, из чего следовало, что «они» оперативно исправляют брачок. А почему мы, спрашивается, не можем? Почему бы и нам не отремонтировать бытовую технику, если какой-нибудь местный умник залезет в нее японской отверткой? Очень даже можем. Согретый этой мыслью, Щукин стянул с себя штаны с пузырями на коленях и желтую футболку с несмываемыми пятнами от щей на локтях и облачился в турецкую ковбойку и джинсы. Быстренько причесался. И сразу стал похож на человека, а не на чучело гороховое. Оглядев себя в зеркало, Щукин остался вполне доволен своей внешностью.

— Я совсем не обиделся на вашу шутку, — послышался искаженный голос Ту Фты. Интересно, что он там заставил колебаться на сей раз?

— На какую шутку? — не понял Щукин. — Ты оставишь меня в покое?

— Что я самый здоровый, — объяснил эмбрион. — Да, сейчас я маленький, но раньше я был большой. В его деревяненьком голосе промелькнула еле уловимая угроза, но Эраст ее не заметил.

— Сидите дома и никуда не суйтесь, — сказал Щукин. — Без меня вам труба. Ясно? Если придет жена, замрите, будто вас нет. Нечего ее пугать, она и так нервная. Он направился к выходу.

— Мы с вами, — объявил Ту Фта.

— Я что сказал? — рассердился Щукин. — Сидите дома — и никуда.

— Мы с вами, — повторил Ту Фта.

— С вами, с вами, — пропищало несколько голосков.

— Накажу, — сказал Щукин, мучительно раздумывая, каким образом можно наказать крошечное невидимое бестелесное существо. И тут в дверь позвонили.

На пороге стоял Генка Страстоперцев. Был он высох, жилист, облачен в ярко-оранжевую куртку без рукавов и воротника, голубую рубашку, весьма напоминающую обыкновенную майку, и синие брюки с белыми лампасами. На шее у Генки имелась металлическая цепочка с крохотным ключиком. Несмотря на эти несолидные атрибуты, Страстоперцев был мужчина вполне серьезный. Неженатый, но серьезный.

Преподаватель английского языка в техническом ВУЗе и по совместительству — переводчик при спортивных делегациях из стран развивающейся Африки. Генке было тридцать девять, и жениться он, ясное дело, не собирался, хотя старательно распространял миф, что как только подвернется подходящая, так сразу в ЗАГС. Подходящая изредка попадалась, однако дальше кратковременных отношений Генка не шел, объясняя переживающим за него друзьям-товарищам, что поскольку он, Генка, невезучий, то и эта непременно окажется дурой. А время сочилось сквозь пальцы, и незаметно Страстоперцев из гладкого породистого юноши превратился в седеющего молодого человека с беспокойным взглядом, нездоровой кожей и нервным отношением к отсутствию денег.

— Уж эти мне забегаловки, — сказал Страстоперцев, прихлопывая за собой дверь. — Грили и шашлыки. На кой ляд мне завтракать на сотню? Я хочу сосиски с капустой за червонец. У тебя есть сосиски с капустой? И он хищно повел длинным аристократическим носом.

— Мало бы что у меня есть, — ответил Щукин. — Идем посмотрим.

— Мясом пахнет, — сказал Страстоперцев, входя вслед за ним на кухню.

— Это от соседей несет, — объяснил Щукин и полез в холодильник.

— Та-ак. Кислое молоко будешь?

— Это что за кислое молоко? — полюбопытствовал Страстоперцев.

— Которое скисло, — отозвался Щукин. — Если не будешь, то я выброшу.

— Выбрасывай.

— Нет, не выброшу, на нем блины можно заквасить, — в раздумье произнес Щукин. — Горошек хочешь?

— Хочу. С колбасой это то, что надо. Щукин заглянул в банку с горошком и отпрянул.

— Нет, с горошком пас, а то придется на венок раскошеливаться. Он выкинул смердящую банку в помойное ведро и неожиданно предложил:

— Давай покурим.

— У тебя какие? — спросил Страстоперцев.