Щупальца Альянса: Увертюра (СИ)

Кастелло надеялся, что «неуничтожимые» модули системы «Карантин» всё-таки можно уничтожить. Невозможно? А если всё-таки попытаться? Трентон замечал, что такие попытки не только обречены, но и не останутся безответными. Слишком настойчивый в её уничтожении объект система в какой-то момент внезапно уничтожает сама. Как именно? Всё тем же неизвестным земной физике способом.

Эстебан считал, что раз «Карантин» фрагментирован, это стоит использовать. Фрагменты его и впрямь нельзя уничтожить? Ладно, зато можно попытаться столкнуть с орбиты, на которой они крутятся. Обстрелять каждый из них тяжёлыми торпедами с тем расчётом, чтобы удар был направлен в сторону планеты — они и попадают с орбиты. Ну, а если торпеды недостаточно тяжелы, тогда постараться правильно разогнать какие-нибудь метеоры… Трентон ему на то возражал, что фрагментированность системы лишь видима, но сия видимость обманчива. «Карантин» целостен, хоть и держится на непонятных науке связях. Нельзя сбить один «фрагмент» — некая сила связывает его со всеми другими. А все вместе слишком тяжелы, чтобы столкнуть их с орбиты. Даже если (чисто теоретически) применить в качестве тарана сам крейсер.

Мадейрос — тот просто тупо повторял: пора прорываться. В смысле, вдруг повезёт? А умереть не страшно, ведь имперский флот ничего не боится (ой ли?), и то, что коммодор до сих пор колеблется — только деморализует экипаж. Озвучивая сию храбрую тираду, пилот красовался. Родригес так и чувствовал распирающее его удовольствие говорить то, что коммодору придётся не по сердцу. Раньше, наверное, сильней опасался? Теперь же, когда крейсер заперт едва ли не навеки безучастной карантинной системой — можно ведь себя проявить, да? Самым-самым. И храбрым, и благородным, и сообразительным — настоящим коммодором. Благо, и ответственности никакой, ведь если Гуттиэрес на твою речь поведётся, гибель экипажа ляжет на его дряхлую совесть.

Алонсо полагал, что система «Карантин» должна иметь хоть какие-то слепые зоны, не всё пространство над Эр-Мангали равноценно перекрывать. Трентон отбросил и эту надежду. Перекрывает, твердил он. Да, полностью. Да, и над полюсами тоже. Испытания недвусмысленно показали. Да, Трентону известно, что земные аналоги оставляют слепые зоны над полюсами. Но это ксенотехнология, она не оставляет.

Коммодор Гуттиэрес, как показалось Родригесу, в наибольшей мере был склонен согласиться с версией Алонсо. Во всяком случае, выслушав её критику Трентоном, он заметно помрачнел. Возможно, до сих пор он держал её в уме, словно запасного туза в рукаве, позволявшего смелей рисковать судьбою «Антареса» ради спасения тех двоих, чьи показания по возвращении пригодятся на трибунале. Двоих-то спасли, но теперь уж не до стратегий судебной самозащиты: рукав оказался внезапно пуст.

У Родригеса тоже была любимая идея, которую он, однако, продумывал в основном самостоятельно, а на общее слушание вынес лишь однажды. Планета Эр-Мангали, на дальней орбите которой вертится и крейсер, и сама карантинная система, создающая всем трудности. Не сыщется ли на планете какого-нибудь ресурса против системы? Ему резонно возразили, что саму систему потому и применили к планете, что нет у неё ресурса, позволяющего противостоять.

Так-то оно так, настаивал он, но всё же планета намного обширнее звездолёта. Находясь на ней, наверное, и думать-то легче. На это ему ответил Трентон, и вновь очень по делу. Сказал, будет с точностью до наоборот. Планета создаст новые заботы, отвлекающие от центральной задачи. Она потребует адаптации к тем порядкам, которые на ней заведены колониальной администрацией и простыми людьми — горняками, отнюдь не большими приверженцами интеллектуальных занятий.

Что до широких просторов планеты сравнительно с ограниченным объёмом кают-компании, то проку от них тем меньше, что они будут только мешать. Мешать концентрации мысли, подбрасывать замещающие задачи, способствовать уходу от вопроса. В общем, на корабле додуматься до чего-либо путного надежда гораздо выше. Правда, на станции, безвременно разгромленной солдатами майора Домби, эта надежда была ещё солиднее.

9

Когда пошла вторая неделя интенсивных поисков выхода, Родригес, будто встряхнувшись от спячки, стал замечать долгие паузы в обсуждениях. Паузы были дольше самих обсуждений. Определённо, дольше. Идеи же либо не приходили, либо с натугой являлись, но такие скучные, что их даже лень было критиковать. Что за безразличие к собственной судьбе одолевало экипаж «Антареса»? Что за унылое потакание ненавистническим планам Альянса? Всего верней, в эту нудь и ленивую апатию выливался спрятанный от себя жуткий животный страх.