Щупальца веры

«В драме, которая произошла рано утром, серьезно пострадало лицо Шэрон Лейн, знаменитой манекенщицы, зарабатывающей до тысячи долларов в час. Мисс Лейн готовила себе завтрак в своей роскошной двухэтажной квартире на Парк-авеню, когда на сковородке вспыхнул бекон. Мисс Лейн получила серьезные ожоги и была срочно доставлена в ожоговое отделение больницы «Ленокс Хилл», где она находится в критическом состоянии. На вопрос о том, будет ли карьера манекенщицы окончена, представитель агентства «Фам Моделинг» ответил: «Никаких комментариев».

Кэл взглянул на фотографию, а затем снова прочел статью.

Дрожь пробежала по его телу. Но более ужасным было для Кэла то, что это не было для него неожиданностью.

В тот вечер Тори вернулась домой поздно, после десяти. Она обедала с руководителями какой-то немецки стальной компании после заключения сделки о поставке произведений перуанского искусства для их офисов в Штуттгарте.

Она крикнула из холла: — Привет, дорогой, как прошел день?

Он ничего не ответил, и Тори поспешила в гостиную.

— Кэл?..

Он раскрыл «Пост» на статье о Шэрон Лейн и сунул ей.

— Взгляни на это,— сказал он.

— На что?

— Прочти это.— Он указал на статью под фотографией. Тори бегло просмотрела ее и подняла глаза.

— Это ужасно,— сказала она.— Это очень печально.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? Мы знали, что это произойдет. Она сама навлекла на себя беду.

— Так вот что твои боги делают с теми, кто выходит за допустимые пределы. Она однажды сказала «нет» и теперь она где-то в больнице без лица. Если это то, что делает Вуду, то как ты можешь быть к этому причастна? Что же это за боги такие?

Она положила газету на кофейный столик и взглянула на него.

— Это такие же боги,— сказала она,— как те, которые потопили «Титаник», допускают войны и сбросили бомбы на Хиросиму. А так же как те, которые дают жизнь, позволяют расти деревьям и сиять радуге. Они делают все это — хорошее и плохое. И у них есть свои причины, которые мы не всегда можем понять. Но таковы боги, а каких богов предпочитаешь ты?

Кэл отвернулся от нее и положил руки на каминную доску, уставившись в стену. Безусловно, ее доводы неоспоримы. Она просто охарактеризовала природу божественных сил. Если вы верите, что боги существуют, то вы принимаете все, что происходит,— принимаете с благоговением, как выражаются теологи, и чудеса, и катастрофы. Боги дают как свет, жизнь, солнце и определяют времена года, так именно боги навлекают страдания на людей.

Кэл снова посмотрел на Тори, не зная, что сказать.

Первой заговорила она:

— Кэл, я хотела бы, чтобы этого не случилось. Пожалуйста, поверь мне. Но то, что сделала Шэрон Лейн, было явно богохульством. Она прокляла Ошун и ее последователей. Если бы только я могла предупредить! Я иногда даже хочу, чтобы боги не были такими могущественными. Но они могущественны, и ничего с этим не поделаешь.

Он хотел опровергнуть все, что она сказала. Ее вера, само понятие веры, остро нуждались в тех же самых доводах, которыми пользовался рационально мыслящий человек эпохи Просвещения. Он хотел сказать ей, что наука объясняет природные явления, но не мир богов, не абсурдное понятие божественного возмездия.

Но это возражение застряло у Кэла в горле. Он не был уверен в том, насколько убедительно прозвучат его слова.

Тори начала расстегивать блузку.

— Ну ладно,— сказала она,— я устала. Идем спать.

Он последовал за ней в спальню, и они залезли под

одеяло. Кэл выключил ночник, но остался сидеть, прислонившись к изголовью кровати и уставившись в темноту. Тори в своей светлой фланелевой ночной рубашке лежала рядом и, вероятно, старалась понять, в каком он настроении. Обоим было ясно, что ни она, ни он не были в настроении заниматься сексом. Между ними явно чувствовалось напряжение, и Кэл желал рассеять его заверением в своей любви. Но он не мог найти в себе силы, чтобы извиниться за то, что он набросился на нее, обвиняя ее в несчастном случае, который судьба уготовила Шэрон Лейн.

Он неподвижно лежал на своей половине кровати на боку, пока она не прошептала в темноте:

— Ты не собираешься спать?

— Мне просто надо немножко поразмыслить,— сказал он.