Щупальца веры

Оскар допил спиртное и поставил стакан. Он поднялся, пересек комнату и встал лицом к окну, несмотря на то что шторы были задернуты.

— Вы настаиваете на том, что эти жертвоприношения совершаются,— сказал он,— для того, чтобы предотвратить некоторую большую катастрофу...

— Да,— твердо сказал Кэл,-— потому что «Скрижали Ифа» на текущее десятилетие предсказали Армагеддон.

Оскар кивнул.

— А если бы можно было это сделать,— спросил он, по-прежнему повернувшись к Кэлу спиной,— что вы тогда могли бы сказать?

— Насчет чего?

— Насчет жертвоприношения нескольких людей ради спасения огромного количества жизней — ради сохранения человеческой цивилизации.

Кэл медленно пересек комнату.

— Значит, вы признаете это. Вы хотите мне сказать...

Оскар обернулся, его зеленые глаза сверкали, подобно

молнии над тропическими лагунами.— Нет, это же вы говорите! И вы настаиваете на том, чтобы я поверил в это. Хорошо. Я поверю, что наша эпоха — самая сложная, самая конфликтная в истории нашей планеты. Но что же я, по-вашему, должен делать? Выбрать вас и ваше личное спокойствие и предпочесть всему остальному. Противопоставить одну жизнь... или даже десять, двенадцать, сто, тысячу — жизням миллиардов?

Кэл молчал, ошеломленный заявлением Оскара. На одной чаше весов — жизнь горстки людей, на другой — выживание всей планеты. Это была чудовищная нелепость. Однако если бы он не стал верующим, он никогда бы не пришел сюда просить, чтобы пощадили Криса.

Оскар по-прежнему пристально смотрел на Кэла, как бы требуя ответа. Кэл отвел взгляд.

— О Боже, Оскар! — судорожно пробормотал он.— Я пропал! Я не понимаю, что происходит на самом деле. Я не знаю, во что верить. Я не знаю, что правильно, а что нет. Я уверен только в одном... я люблю своего сына. Я не могу от него отказаться. Если это просто плод моей фантазии, что его... боги призвали к себе, то я нуждаюсь в лечении или в заклинании, чтобы рассеять этот кошмар. А если это не плод моего воображения...

Его голос затих. Он покачал головой, снова взглянул на Оскара и шепотом добавил:

— Я взываю к милосердию.

После короткой паузы Оскар сказал:

— Я постараюсь что-либо разузнать. Я поговорю со знакомыми, посмотрю, что я могу сделать, чтобы облегчить ваше душевное состояние.

Облегчить мое душевное состояние, подумал Кэл. Словно проблема заключалась только в его душевном состоянии. Отчего Оскар так быстро «поверил ему», может, оттого, что посчитал его неспособным вести разумный спор?

Оскар же, положив ему руку на плечо, уже вел его к двери. Вдруг Кэл ясно представил себе, что точно так же Оскар успокаивает соседских парней и девчонок, которые просят у него совета насчет более будничных дел — о нежелательной беременности, о неприятностях с представителями закона.

— Не откладывайте это надолго, Оскар,— сказал Кэл, когда они прощались у двери.— Пожалуйста.

— Конечно, конечно. Я сейчас же начну звонить друзьям.

— И через сколько времени вы сможете мне что-нибудь сообщить?

— Откуда я могу знать, Кэл? Я даже не уверен, смогу ли я разузнать о том, о чем вы просите. Все, что я могу сказать, это то, что я вижу, как вы страдаете. Я бы не хотел, чтобы вы страдали хоть одну лишнюю минуту.

Оскар открыл дверь. Когда они в последний раз обменялись взглядами, Кэл увидел на лице Оскара столь же искреннее и глубокое сострадание, какое паломник мог бы увидеть на лице святого.

Оскар позвонил на следующий день. Он нашел того, кто смог бы наложить заклятье для защиты его сына от всех неприятностей.

— Даже от угрозы со стороны богов? — спросил Кэл.

— Это заклинание гарантирует, что никто — ни человек, ни бог — не заберет у нас вашего ребенка.

Однако Оскар не ответил прямо, когда Кэл спросил его, исходит ли это заклятье от babalao.

— В ответ на все, что вы мне рассказали, Кэл, и что я мог сообщить другим, мне было сказано, что вам необходимо заклинание. Это исходит от человека, который понимает вашу боль и знает, как ее излечить.

«Излечить». Снова двусмысленность. Оскар, вероятно, под заклинанием понимает просто лекарство, средством чтобы очиститься от воображаемых демонов, может быть, это ему посоветовал один из его друзей-психиатров.

Но тщетно Кэл выпытывал подробности того, каким образом удалось получить это предписание.

— Вы просто не должны это требовать от меня,— повторял Оскар.— Я сделал то, о чем вы меня просили. Вы должны мне доверять.