Шебеко (антология)

А в парке имени Лесоводов Коле нравилось все: и причудливые скромные чащобы, задумчиво притихшие в ожидании седой зимы; и крохотная белка, что сбросила с высоты звонкую шишку; и даже две старухи, идущие навстречу. Дышалось легко, свободно, и, пожалуй, впервые после возвращения из «Северки» Коля ощутил в себе чрезмерное успокоение…

Но вот нежданно зашевелились кусты можжевельника, и перед Колей показались двое — рослые, плечистые парни, вовсе еще юные, но злые на весь мир.

Один из них, с короткими волосами, с угрозой бросил Коле:

— Деньги!

А второй, в черном пиджаке и коричневом свитере, резко подскочив к Коле, рявкнул:

— Пикнешь — пеняй на себя!

По спине студента пробежал неприятный озноб. Он растерялся и сжался в комок, а язык его прилип к небу.

— Живей, молокосос… Что, руки отнялись?

— У меня… у меня нет денег, — наконец выдавил из себя Коля.

— Чего? — за грудь схватил его верзила. — Обманываешь? А ну обшарь! — приказал он напарнику.

Парень, что был в черном пиджаке, живо проверил карманы студента, но ничего стоящего не нашел.

— Дундук! Не мог деньги отхватить у мамы! — свирепо со злостью просвистели его губы.

Бандиты меж тем из зарослей можжевельника вытащили велосипеды, сели и проворно укатили в неизвестном направлении. А у Коли хорошее настроение как рукой сняло. Возникло ощущение, что его непременно ограбят еще. Он быстро, чуть ли не бегом рванул из парка. «Надо же, — возникла грустная мысль, — как не повезло… Раз выбрался в парк, и то чуть было не обокрали. Неужели в городе все время так и будет?» И под скверное, крайне неприятное настроение он поплелся назад.

* * *

Жизнь снова ворвалась в общежитие. Ворвалась бурно, со свистом, с мальчишеским хохотом, с холодными и грязными рюкзаками, и бесчисленным топотом студентов, наверное, тоже. С нескрываемые весельем ребята воротилися из колхоза.

Гена, завидев шустренькую фигуру Коли, улыбнулся и с порога стал выкладывать о пребывании на селе:

— Ежели сказать честно, вдоволь мы насытились романтикой помощи колхозу. Ежедневно подсчитывали: сколько же дней остается до заветного дня отъезда. И все это только из–за того, что ужасно организован быт. Представляешь, — жидкие брови Гены сами собой нахмурились, — мы приехали в деревню, а там нас, оказывается, никто не ждет. Нас ждут через день, и в этой связи ничего не готово. Даже постель… Первую ночь ночевали на соломе, как скоты. Во где сидят тупицы! Сами заказывают людей, а когда начинается дело — полный назад… Но хотят, чтобы ты дневную норму выполнял без сучка и задоринки…

Гена развязал шнур на рюкзаке и, открыв его, стал выкладывать разное тряпье. Загрубелые руки неумело обращаются с вещами, но хлопцу на это дело наплевать.

— А норма большая? — интересуется Коля и с любопытством вглядывается в новоиспеченных жильцов — несколько незнакомых студентов тоже занимали места рядом.

— Восемьсот килограммов на душу! — отвечает Гена и с удовольствием снимает загрязненную штормовку.

— Норма, конечно, высокая, — в разговор вмешивается пожилой студент, только что переодевшийся в черную сорочку с короткими рукавами. — Но выполнять при желании можно… Надо лишь работать. Делали же мы эту норму, иногда даже с лихвой…

Незнакомец сверкнул цыганскими очами, взял сетку и убрался из комнаты.

— Кто это? — спросил Коля у товарища, пальцем показав на только что вышедшего студента.

— Коля Дулаев… Бывший шахтер. Между прочим, на шахте отбухал десять лет… Ты заметил, что у него редкие волосы? Говорит якобы это из–за ежедневных купаний в горячей воде…

— А что, вредно что ль каждый день умываться?

— Вредно волосам, а не телу.

Через миг в Колиной комнате уже образовался полный комплект жильцов — шестеро студентов из различных уголков страны. Исключительный момент настал для вчерашних школьников: им надлежало объединиться в коллектив, как говорится, влиться в студенческую семью. Каждый из них имел собственный характер, привычки, требования наконец.

Вон сидит парень с диковатыми, разбойничьими глазами. Что из себя он представляет? С виду он почему–то не внушает доверия, поскольку весь его облик, особенно глаза, напоминают парня с большой дороги. Лицо его в прыщиках, заросшее, и крупный тонкий нос еще резче подчеркивает в нем диковатость. Звать этого парня Борей, и родом он, как выяснилось, из Крепостного Зилаира, из далекого поселка Башкирии. Но он не один из этого поселка. Здесь же Вася, его друг, однокашник, единомышленник наконец. Вася более по нраву Коле. Хотя он и длинный как жердь, худой и грудь его впалая, но в нем есть что–то располагающее, в нем сквозит человеческая простота. Верно, подобные мысли посетили и Гену, поскольку он вслух сказал Коле:

— Как жить–то будем? Случаем, не передеремся?

* * *