Шеф-повар Александр Красовский (СИ)

Поэтому начали мы с посещения почтового отделения, где получили деньги, присланные Галиной Михайловной. Затем была фотография, затем паспортный стол и вишенкой на торте наш визит к маман.

Там тоже были слезы, обнимашки. И периодически у мамы выскакивали словечки типа: — «А я ведь говорила, я предупреждала.

Все это говорилось, несмотря на то, что наших загорелых лицах следов пережитых страданий она не обнаружила.

Добрались мы до дома довольно поздно. А когда зашли в общежитие, то нам навстречу поднялся со стула мой папаша с большим пакетом в руках.

Так, что мои планы на вечер, посидеть вдвоем с Людой, и культурно распить бутылочку вина сразу рухнули.

С батей бутылочкой вина было общаться несерьезно.

Ушел он от нас ближе к двенадцати часам, оставив под часами пятьдесят рублей.

У меня в голове к этому времени была только одна мысль:

— Спать, спать, все остальное завтра.

Люда умаялась нисколько не меньше меня и разбирала кровать почти со спящими глазами.

Остаток отпуска прошел значительно спокойней, чем начало. Мы съездили в Вытегру к родителям жены. Погостили у них недельку и вернулись домой. Деньги из-под подоконника я достал, но опять же шиковать ими не получалось. Иначе у жены и родственников могли возникнуть неприятные вопросы.

Новые паспорта мы получили через неделю после приезда, при их получении, Люда первым делом удостоверилась, стоит в ее и моем паспорте печать загса о браке. Только убедившись в ее существовании, она отдала мне этот документ.

Мы, на удивление быстро пришли в себя после пережитых событий. И навязчивые просьбы рассказать, как все там было на самом деле, а не как пишут в газетах, воспринималось с раздражением.

Я же, несколько успокоившись, решил, что моя глупая надпись в душевой, к крушению теплохода не имеет никакого отношения. Ведь совершенно необязательно истории в этой жизни идти точно так же, как она шла в той.

Но единственным способом проверить это утверждение была необходимость обнародовать еще одно, или два выдающихся или трагических событий, случившееся за время моей первой жизни. А я их, во-первых ни хрена не помнил, а во-вторых было откровенно страшно, что предсказанное мной событие случится не через десять лет, а через несколько часов. Дать гарантии я ведь не могу. Короче, крушение Нахимова отбило у меня все желание предупреждать кого-либо о грядущих бедах, как бы не сделать еще хуже.

Последние дни перед возвращением в Финляндию мы провели с Людой на даче у знакомым. Кроме нас и кошки Маньки там никого не было, так, что отдохнули мы от души, хотя последние дни августа теплом не баловали. Север, что не говори.

Пользуясь тем, что Люда равнодушна к моей возне с машиной, я ликвидировал свою заначку в подвале, привез ее на дачу и аккуратно разместил все деньги под обшивкой салона. Главное надо было все сделать так, чтобы при взгляде на внутреннюю обшивку салона было ясно, что до нее не было никому дела с момента выезда машины с конвейера. А вот в запаску после известного сна убирать купюры мне расхотелось.

Как ни странно я был абсолютно спокоен, занимаясь этим делом. После прыжка в воду с тонущего теплохода мне казалось, что ничего хуже этого уже случится, не может.

Итак, попрощавшись с женой и родственниками, поздним утром второго сентября я подъехал к таможенному пункту в Торфяновке.

Конец первой книги