Шефы тоже плачут

Наблюдать за выполнением таких заданий с экрана было весело, а вот почувствовать на собственной шкуре, каково это - будет довольно сложно. Особенно если учесть, что Орловский сегодня одним своим видом будет внушать мне желание лишний раз его не трогать.

Итак, у нас есть полтора часа и ожидание от экспертов, что мы сделаем что-то супер-креативное, но что понравится одновременно и взрослым, и детям. И готовить нам придётся на жаре, которая сегодня как нельзя некстати.

- Бургеры сразу нет, - говорит Орловский, как будто беседует сам с собой. И то - только лишь потому, что на него направлены камеры. - Что-то ресторанного уровня тоже нет, подать на улице это будет проблематично.

- Ты сейчас с кем общаешься? - не выдерживаю я, и хоть пытаюсь растягивать губы в улыбке, выходит это, мягко говоря, дерьмово.

- С тобой. Или ты меня не слушаешь?

- Слушать слушаю, а вот вставить хоть слово - не могу.

- Так вставляй.

- Спасибо за разрешение, шеф.

- Обращайся.

Я считаю до десяти, чтобы не сорваться, потому что сейчас Орловский очень конкретно меня разозлил. Разобрался бы сначала с собой, а потом бы уже решал, стоит на людей кидаться или нет.

- Я предлагаю панкейки. Ванильный соус к ним и припущенные фрукты. Если можно будет делить - то для взрослых фламбэ. Для детей - без коньяка.

- Ты хочешь готовить сладкое?

- Я - нет. Но буду помогать во всём, в чём будет нужно. Несладких блюд явно будет много, а малыши любят всё с сахаром.

- Вообще резонно. Ладно, тогда с тебя соус, подготовка фруктов. Я займусь панкейками.

- Есть, шеф!

Мне даже удаётся произнести два последних слова почти что без сарказма. Горжусь собой. Ведь могу же отбросить все недомолвки, засунуть куда поглубже свои чувства и включить разум. В отличие от Андрея, который с грохотом выгребает на столы металлическую посуду. Что ж, пусть злится дальше, я уже ничего не могу с этим поделать.

- Эй, Пухляш, привет! - доносится из-за одних соседних столов, где вовсю готовят Марк с другом. - Как дела?

- Так её могу называть только я, - не успеваю я откликнуться, в беседу вступает Орловский, и вид у него при этом самый воинственный. Я бы даже обрадовалась проявлению ревности, если бы не несколько «но».

- Привет, Марк! - отвечаю, улыбаясь парню. Видеть его в числе участников довольно приятно. Он вообще располагает к себе сразу - какой-то открытой улыбкой, лёгкостью, что ли. - Что готовите сегодня?

- Адаптированные бурито, а вы?

- А мы не делимся с конкурентами информацией, - это снова вклинивается Орловский.

- А мы - панкейки.

- Пухляш, тебе бы промышленным шпионажем заниматься, - бурчит Андрей.

- Не говори глупостей. И вообще сейчас нам нужно сосредоточиться на деле. Так что пеки свои блины, поговорим потом.

Когда открылись ворота парка, из которых в нашу сторону хлынула пестроцветная толпа, клянусь, единственным желанием было бросить всё, развернуться и умчаться прочь с криком: «А-а-а-а!». Но я, разумеется, осталась на месте, продолжая делать то, что делала всё это время - сражаться с фруктами, которые в итоге стала не резать, а скорее рубить ножом.

Краем глаза я наблюдала за Орловским. Он попеременно обжигался, ругался едва ли не матом, замешивал всё новые порции теста. И когда настала очередь сервировать первые порции, у нас были готовы сносные панкейки, миска ванильного соуса и нарезанные фрукты.

- Давай их свежими подадим, я ни черта не успеваю, - едва не крича, проговорил Орловский, когда возле нашего стола затанцевали от нетерпения гогочущие и шумящие дети в сопровождении взрослых.

- Ну, уж нет. Ставь две сковороды, на одной я быстренько сделаю фрукты без коньяка, а ты устрой им шоу фламбэ. Только спрашивай при подаче, не подшился ли кто перед этим.

Шутка вышла так себе, но Андрей чуть нервно рассмеялся, подмигнул мне, и между нами снова установилось что-то похожее на перемирие. Теперь оставалось только довести чёртовы панкейки до готовности, положить всё вместе на тарелки и отдать страждущей голодной толпе.

- Я сейчас сдохну, - пожаловалась я в никуда, когда до конца подачи оставалось минут пятнадцать, а количество людей, выстроившихся в очередь у столов, всё не уменьшалось.

- Держись, малыш, мы почти у цели.

Легко сказать. Я уже вымоталась настолько, что мне даже всё равно, как он ко мне обращается, и обращается ли вовсе. Если это первый конкурс, то что же будет, когда мы начнём подбираться к финалу? Впрочем, что толку об этом думать, если с подводной лодки мы с Орловским никуда деваться не собираемся.

- Всё! - выдыхает Андрей несколькими минутами позже, ставя на стол последнюю порцию. - Иди сюда!

Он, не спрашивая разрешения, притягивает меня к себе перепачканной в сладком рукой, обнимает, зарывается носом в волосы, и мы стоим так некоторое время. Я - жутко растерянная, а Орловский… О, понять, что чувствует и хочет Орловский я уже отчаялась напрочь.