Шефы тоже плачут

К обеду Андрей так и не появляется, и это убеждает меня в том, что ему на фиг не сдался выходной наедине со мной. Я могла бы набрать его номер и узнать, где он, но у меня просто нет желания это делать. Он уже выбрал - Милену, Питер, более интересное времяпрепровождение. Что угодно - но только не меня.

Я вяло ковыряюсь в тарелке со сносным мясом по-французски и гарниром из овощей. Как назло - на улице вступает в свои права стихия. Потемневшее до каких-то критических величин небо начинают расчерчивать вспышки молнии, над заливом собирается дождь. Значит, буду сидеть в номере до завтра, а прямо с утра вернусь в Питер. Вот и съездила отдохнуть…

Организаторы «Законов» выделили нам для проживания огромный двухкомнатный номер, который сейчас для меня одной кажется пустынным и унылым. Я бреду в душ, где едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. С каждой минутой становится всё труднее уговорить себя, что я смогу совершенно спокойно относиться к тому, что Андрей мог вот так пренебречь мною. Даже не позвонил, не предупредил, что не сможет. Просто не приехал и всё.

Даже в самые суровые для нас времена, когда ссорились из-за пустяков и дулись друг на друга, он неизменно был рядом. То напоминал о себе звонком, то смс-кой, то просто приезжал, как снег на голову. И вот теперь всё кардинально по-другому. Может просто стоило и дальше оставаться на тех позициях, где я была раньше? По крайней мере, мне не было бы сейчас настолько неприятно.

Из душа выхожу замотанная в одно полотенце, и то весьма сомнительно прикрывающее моё тело. И едва сдерживаю вскрик, когда обнаруживаю сидящего на моей постели… Орловского. Упирается локтями в колени, сцепив пальцы в замок, а взгляд направлен в пол.

- Чёрт, Андрей, ты с ума сошёл? - выдыхаю, испытывая смесь радости и страха. Только этот тип может на меня действовать таким образом, больше подобного не дано никому.

- Пухляш, - вместо приветствия говорит он, поднимая голову и глядя на меня. - Скажи мне, что тебя связывает с Марком?

Клянусь, я бы меньше удивилась, если бы сейчас над нами разверзся потолок и с неба посыпалась радужная пыльца, чем вопросу, который мне задаёт Орловский. Задаёт ровным спокойным тоном, будто мы собираемся побеседовать за чашкой чая о том как идут дела в английском королевстве.

Только в этом всём что-то не так. И я пока не могу понять, что именно.

- А тебе какое дело? - Я очень стараюсь сделать так, чтобы мой голос звучал ровно, но это у меня выходит откровенно плохо.

- Ответь.

- Я уже ответила. Это не твоё дело.

Он вскакивает с постели так молниеносно, что я рефлекторно отстраняюсь. Плотнее запахиваю полотенце, придерживая его обеими руками, что Орловский интерпретирует по-своему.

- Боишься? - спрашивает так, что в его голосе слышны нотки предвкушения и угрозы.

- Тебя?

- Нет. Что я возьму то, что принадлежит другому.

- Андрей… ты пьян? - выдвигаю я первую попавшуюся теорию, но тут же понимаю, что не ошиблась. Глаза Орловского блестят как-то совсем нездорово, а когда он медленно приближается ко мне, заставляя отступать к стене, я чувствую слабый аромат алкоголя. И его парфюма. И это вкупе с близостью Андрея кружит голову. Так неуместно, но так закономерно.

- Ответь, малыш, ты принадлежишь другому?

Мне хочется всхлипнуть, а лучше - сначала выписать Орловскому пощёчину, а уже потом всхлипывать сколько душе угодно. Потому что он - невыносимый болван. И потому что в его голосе сейчас столько боли, как будто он и впрямь испытывает её, думая обо мне в объятиях другого.

Я не отвечаю - у меня нет на это ни единого шанса. Орловский просто срывает с меня полотенце и отбрасывает его в сторону, обхватывает оба моих запястья, не давая мне прикрыться, а я и не хочу этого делать сейчас.

Я знаю, что красива. Знаю, что нравлюсь мужчинам. И что Андрей хочет меня - его голодный взгляд скользит по моему обнажённому телу снизу-вверх. И у него тоже больше нет слов.

Второй наш поцелуй выходит жадным, грубым и жёстким. Ещё более яростным, чем тот, первый, когда оба сходили с ума от его горькой сладости каких-то бесконечных несколько секунд. Только теперь я знаю, что Орловский не станет бежать от нашей близости. Не отступит, сказав «прости». Знаю, что сегодня и он, и я пойдём до конца.

Он вжимает меня собой в стену, и я ощущаю, что везде один лишь он. Шершавая ткань его одежды трётся о мою кожу, и в противовес этому поцелуй из грубого становится почти невесомым. Андрей, едва касаясь, проводит языком по моим приоткрытым губам, и я пьянею от этого вкуса. Виски, запах сигарет, аромат, присущий одному Орловскому - всё это кружит голову, заставляя желать только того, чтобы это никогда не кончалось.