Шехерезада

— Я ничьих приказаний не исполняю, — категорически заявил Касым, пустив в вора прощальный выстрел, продиктованный вновь обретенным чувством свободы, хотя тут же сообразил, что если Юсуф уцелеет, получит награду, то, может быть, станет очень богатым — настолько, что не стоит с ним ссориться. Поэтому прокашлялся.

— Ты… береги себя, — тихо добавил он, многозначительно косясь на Исхака. — Сам знаешь, что надо делать. Может быть, мы с тобой еще встретимся. На реке. Но у меня семья.

Вот и все. Он медленно набрал в грудь воздуху и, пока никто больше не успел возразить, направился в сторону Басры, растаяв во тьме.

Глава 41

ежду тем Шехерезада продолжала свою сказку:

— Он совсем близко, Хамид. Я его видела.

Из дворца Хранителя ковров Халис вылетел на ковре-самолете, повиновавшемся его командам, как хорошо обученный и послушный конь. Он поднялся над облаками и с огромной скоростью понесся к древнему городу Вавилону, и птицы небесные образовали навес над его головой, укрывая от палящего солнца. Халис улыбнулся и вновь воздал честь и хвалу старику заклинателю, который, видно, отдал своим питомцам указание за ним присматривать, и восхитился щедростью праведника.

На полпути к башне лежала огромная базальтовая глыба со стершимися львиными чертами, за которой они укрылись, стараясь отдышаться. Юсуф осторожно выглянул из-за угла. Гигантский храм ярко освещала луна, двери напоминали широко открытые рты. Земля перед ними была усыпана плотным ковром из фаянсовых черепков, осколков глазурованных кирпичей. Никаких признаков охраны.

— Тихонько, — предупредил он Исхака, указывая вперед.

— Я не дурак, обиделся тот, и они вдвоем — самая что ни на есть неподходящая пара — вынырнули из-за статуи, пригнулись, зашмыгали по изрытой земле, по разбитым известняковым плитам главного церемониального пути, по которому некогда проносили богов.

Никогда еще они не чувствовали себя столь беззащитными, как в те минуты на хрустких камнях в лунном свете. Однако никто на них не нападал, не слышалось криков тревоги. Успешно, без всяких происшествий дошли до подножия храма, где Исхак молча прочел молитву Аллаху Великодушному.

Посмотрели наверх на темный зиккурат, вырисовывавшийся на фоне бледневших звезд, бегущих облаков. Западный фасад длиной почти в стадий, укрепленный мощными контрфорсами, был пробит дырами, в которых хрипло свистел ветер. И тут не было никакой стражи. Вообще не было никаких признаков жизни. Никаких следов Шехерезады.

Юсуф посмотрел на Исхака, а тот не взглянул на него. Поэт ошибся хуже, чем с Ктесифоном — гораздо ужасней. Впрочем, Юсуф смирился. Больше нет выбора.

И вдруг сверху донесся звук. Вор напряженно прислушался.

Это не ветер. Стон.

Исхак обернулся, крепко стиснул рукоять меча, давая понять, что у него нет сомнений.

Снова стон.

Юсуф глубоко вздохнул.

Шехерезада.

Халис, прикрываемый птицами, покинул пустыню, окунулся во влажный воздух над суввадом, проследовал по течению могучего полноводного Тигра с быстроходными судами.

Он летел в дымке тумана между величественными куполами и минаретами застывшего города из белых облаков.

Древняя кирпичная кладка держалась на прочном цементе, но за тысячелетия дождь просочился в стены, они угрожающе разбухли, кое-где покосились, развалились. Извечно опасные пандусы были засыпаны выпавшими кирпичами, покрылись глубокими эрозийными трещинами и провалами.

Впереди Юсуф тенью скользил вдоль стен. Оба старались по возможности держаться восточной стороны, где было темнее, но не столь ловкий Исхак уже близко к вершине обрушил небольшую каменную лавину.

Они застыли на месте. И, словно в ответ, снова услышали призывный крик сверху, показавшийся нечеловеческим.

Юсуф, охваченный внезапным подозрением, бросился на самый верхний ярус, выскочил из-за угла на светлый запад, подкрался по стене к углу широкой палаты на вершине, помедлил в ожидании, пока низко висевшая луна зайдет за тучу. Исхак его догнал. Охраны по-прежнему не было.

Они развернулись в тени, обнажили мечи, ворвались в помещение. Ничего не случилось. Никто их не схватил. Вообще ничего не произошло. Когда глаза, в конце концов, привыкли, луна пробилась из-за туч, они увидели только стены, покрытые рельефными письменами и изображениями драконов, выломанные глазурованные плитки, слишком громоздкий алтарный камень, который унести было невозможно. И никого вокруг.

Юсуф сразу метнулся назад, опасаясь ловушки, но в тот самый момент сверху мелькнула упавшая тень, и он взмахнул рукой, прикрываясь от перистой массы, которая порхнула над головой, вырвавшись в дверь.

В отчаянии он прошипел сквозь зубы, указывая Исхаку на крупную серую сову:

— Вот она — твоя сказительница. — С силой и горечью выдохнул, и вскоре оба услышали снизу, из города, вопль, от которого кровь стыла в жилах.

С каждым рассветом терпение Саира таяло.