Шекспир

Трагедия начинается на следующий день, когда Венера сломя голову бежит к месту, где должен охотиться Адонис и откуда доносится лай собак. Она найдет его тело в граве, окропленной кровью. В этот момент голос рассказчика звучит вместо голоса задыхающейся от горя богини. Его риторика также многословна, как и Венеры Она обильна. Она умело множит метафоры и сравнения. Считается, многократное повторение приема гарантирует приобщение читателя.

То, что кабан вспарывает живот Адонису, конечно, является дикой и фатальной противоположностью действию единения, от которого он отказался. Пока вытекающая из Адониса кровь не превратилась в хрупкую анемону, что на греческом означает ветер, и пока Венера не вознеслась к небесам, богиня, чья любовь к молодому человеку окончательно разбита, бросает проклятье любви, которая впредь неизбежно будет сопровождаться ревностью. Поэма Шекспира — миф в подлинном смысле слова, объясняющий нам причину неизбежных страданий от любовной страсти и трагедий, которые она вызывает.

«ЛУКРЕЦИЯ»

Вписанная в Указатель книготорговцев Джоном Харрисом 9 мая 1594 года «Лукреция» от начала и до конца трагический портрет неконтролируемой страсти и ее последствий. История, рассказанная для удобства читателя в предисловии к изданию «ин-кварто» 1594 года, содержит мало фраз. Однажды вечером во время военной кампании собравшиеся в палатке сеньоры, чтобы провести время, восхваляют добродетели своих жен. Коллатин рисует такой яркий портрет своей красавицы жены Лукреции, что, сам не сознавая, зажигает в сердце Секста Тарквиния страсть к ней. Украдкой Секст покидает лагерь и добирается до Коллатина, где Лукреция учтиво позволяет ему разместиться. Ночью он насилует ее, подвергнув гнусному шантажу: если она не уступит, он положит на ее труп труп одного из ее рабов и объявит, что он убил обоих, обнаружив их прелюбодеяние. Сразу же после содеянного Тарквиния охватывает раскаяние, а Лукреция испытывает стыд и страдание в ожидании приезда мужа, за которым она послала. Он возвращается, и, рассказав ему и пришедшим вместе с ним о том, что произошло, Лукреция убивает себя. Коллатпн и его друзья распространяют по Риму слух о гнусном поступке принца, что становится причиной свержения рода Тарквипиев и конца монархии в Риме.

Поражает воображение ассоциация с политическими событиями смерть Лукреции стала катализатором достоинства римлян, которые изгоняют из города порок и связанную с ним систему управления Истории Лукреции посвящены строки в «Римской истории» 'Гита Ливия и в «Фастах» Овидия. Уильям Пейнтер вводит легенду в свой сборник «Дворец удовольствий» (1566). В этом сборнике читатели елизаветинской эпохи могли найти вымыслы таких авторов, как Боккаччо, Банделло, Маргарита Наваррская, а также свидетельства историков греческой и римской античности

Сходятся на том, что Шекспир знал и пользовался всеми этими источниками, так как объем этого произведения превышает все созданное на эту тему его предшественниками и достигает 1855 строк.

С точки зрения поэтической формы, Шекспир ощутимо поднимает планку своего мастерства. Он задумывает «Лукрецию», как подмастерье ремесленника свой шедевр, чтобы перейти в разряд мастеров. Величина поэмы соотносится с требованиями, которые он к пей предъявляет Она под стать трагедии: грандиозность и возвышенность идут рука об руку. Риторика здесь как блестящее и продолжительное украшение.

Самым удивительным отрывком в поэме является детальное описание полотна, изображающего падение 'Грон. Крушение и осквернение мифического города, крушение и осквернение целомудренной крепости верной супруги. Непоправимое несчастье. Вот самый общий знаменатель, поставленный Шекспиром между несчастной римлянкой и трагедией Трои, «Memento mori», которое не дает покоя умам Возрождения и напоминает им в счастливые дни головокружительных открытий и экспансий, что цивилизации смертны. Взгляд Лукреции перемещается по полотну и рассматривает наиболее патетические детали.

Примечательная черта повествовательной техники и структуры — повторение почти слово в слово Лукрецией Коллатину и его друзьям уже описанного эпизода, во время которого время для нее остановилось, как оно остановилось для леди Макбет, которая каждую ночь не перестает оттирать невидимые пятна крови со своих рук. Впрочем, это не единственная параллель, которую можно обнаружить с «Макбетом», написанном через одиннадцать или двенадцать лет. Тарквиний, пытающийся удержаться, но уступающий искушению, проваливающийся в преступление с ясным сознанием грядущей потери, теряющий все и погружающийся с открытыми глазами в собственное горе — языческий прототип Макбета.