Шекспир

Нас поражает удивительная верность характеров, созданных Шекспиром. Это оказалось возможным благодаря его способности жить чужой жизнью, растворяться в ней. В воображении он мог быть человеком любого склада. Вот почему в реальности он был, как говорит Китс, лишен «постоянного облика». Мы и сами могли это заметить, наблюдая жизнь Шекспира. Даже те далеко не полные сведения о нем, которые дошли до нас, подтверждают это. В самом деле, разве мы не видим разных обличий Шекспира в его собственной жизни. Актер, драматург, поэт, деловой человек, собственник. Многим, вероятно, хотелось бы видеть лишь одного «определенного» Шекспира, в первую очередь, естественно, Шекспира-художника. Но образ его, когда мы знакомимся с фактами, оказывается отнюдь не поэтичным. Поэтичны его герои, которых он наделил умом, силой воли, страстью, цельностью, неудержимым стремлением к одной цели. У него же самого, как говорит Китс, нет неизменных признаков.

Отсюда происходит та особенность его личности, с которой сталкивается каждый, кто долго и пристально изучал Шекспира. Кажется, вот-вот мы уловили, каков он как человек. Возникает ощущение, что мы его уже узнали. Но он тут же ускользает от нас, и облик, начавший принимать определенные формы, ускользает.

«Образец поэта»

Наиболее значительный после Шекспира мастер трагедии в английской драме эпохи Возрождения Джон Вебстер, издавая свою трагедию «Белый дьявол», писал в предисловии: «Пренебрежение к творчеству других — верный собрат невежества. Что касается меня, то я всегда придерживался доброго мнения о лучших произведениях других авторов, особенно о полнозвучном и высоком стиле Чапмена, отточенных и глубокомысленных сочинениях Джонсона, о не менее ценных сочинениях обоих превосходных писателей Бомонта и Флетчера и, наконец (без всякого дурного умысла упоминая их последними), об исключительно удачливой и плодотворной деятельности Шекспира, Деккера и Хейвуда…»

Некоторым почитателям Шекспира казалось странным, что, найдя возвышенные слова для характеристики Чапмена, Джонсона, Бомонта и Флетчера, Вебстер ограничился в отношении Шекспира прозаическим указанием на его (цитирую подлинник) copious industry. Это выражение можно перевести и как «обильная продуктивность». В контексте характеристика приобретает еще такой оттенок: Бен Джонсон долго отделывал свои сочинения, Шекспир, Деккер и Хейвуд писали легко и быстро.

Отзыв Вебстера о Шекспире не отличается критической глубиной. Это скорее наблюдение профессионала-драматурга, который судит о Шекспире с чисто ремесленной точки зрения. Но, думается, что Вебстер все же указал на важную черту.

«Неустанный труд — основной закон искусства и жизни, ибо искусство есть творческое воспроизведение действительности, — писал Бальзак. — Поэтому великие художники, подлинные поэты не ожидают ни заказов, ни заказчиков, они творят сегодня, завтра, всегда. Отсюда вытекает привычка к труду, постоянная борьба с трудностями, на которых зиждется вольный союз художника с Музой, с собственными творческими силами».[126]

Шекспир был деятельным человеком и плодовитым художником. За четверть века он написал тридцать семь пьес, две поэмы, цикл сонетов. Он редактировал пьесы других авторов, шедшие в его театре. Он сам был режиссером своих пьес, играл на сцене лет пятнадцать, не меньше. А кроме того, как мы знаем, у него было немало и других забот…

В 1615 году была напечатана книга Джона Стивенса «Опыты и характеры». Автор следовал как манере эссеистов рассуждать обо всем на свете, так и известному с глубокой древности жанру характеристик различных общественных и психологических типов, идущему от греческого писателя Теофраста.

Среди характеристик, написанных Стивенсом, одна заслуживает нашего особого внимания. Она озаглавлена «Образец поэта». («A Worthy Poet»). На некоторые места этой характеристики я хочу обратить особое внимание читателей и комментирую их в скобках.

«Достойный поэт, — писал Стивенс, — сочетает в себе все лучшие качества достойного человека; он не доверяется природе ни в чем, кроме формы и способности творить материю. Таким образом, природа служит у него побуждающей силой, но не основой или сутью его достоинств. Все в его творениях доставляет душе читателя пищу, радость и восхищение; но он от этого не становится ни грубым, ни манерным, ни хвастливым, ибо музыка и слова песни находятся у него в сладчайшем согласии: он учит добру других и сам отлично усваивает урок.

Он никогда не сочиняет на полный желудок и пустую голову или, наоборот, на полную голову и пустой желудок, ибо он не способен осквернить столь божественный сосуд низкой желчью или бессильной завистью; и не хочет также заставлять могучий дух униженно испрашивать помощи у тела.