Читаем Шекспир полностью

Он не настолько бесстрастен, чтобы осуждать любое новшество или делать много шуму из пустяков, но и не столь снисходителен, чтобы мириться с пороками и называть их избытком жизненных сил. (Как это похоже на терпимость Шекспира! Его произведения имеют глубокую нравственную основу, но свободны от навязчивого морализаторства. — А. А.) Он не стремится прослыть непреклонным, высказывая свирепую строгость, но и не ищет популярности с помощью вкрадчивой лести.

По части познаний он больше ссужает современных ему писателей, чем сам заимствует у поэтов древности. (Здесь мягко сказано то, что Бен Джонсон говорил резко: Шекспир не следовал античным образцам. — А. А.) Его гению присущи безыскусственность и свобода, избавляющие его как от рабского труда, так и от усилий нанести глянец на недолговечные изделия. Поэтому, что бы ни выходило из-под его пера, он не старается возместить недостающие совершенства, предпосылая своему творению пояснительные стихи или поручая приятелям восхвалять посредственные произведения. Он не ищет ни высокого покровительства, ни любого иного, кроме того, которое дается непринужденно и принимается с искренней благодарностью („Венера и Адонис“ и „Лукреция“ были посвящены знатному лицу. Саутгемптон дарил Шекспира своим покровительством „непринужденно“, и Шекспир отвечал на это „с искренней благодарностью“. — А. А.).

Ему не страшны дурная слава или бесчестье, которых иной поэт набирается в развращенной среде (по понятиям того времени, такой была актерская среда. — А. А.), ибо у него есть противоядия, уберегающие от самой худшей заразы. Фокусник, смазывающий руки маслом, чтобы без вреда класть их в огонь, ничто перед этим поэтом, который столь мудро закаляет свой дух, что способен погружать его в огненные стихии сладострастия, ярости, злобы или презрения, не обжигаясь и не подвергаясь опасности („Ричард III“, „Ромео и Джульетта“, „Антоний и Клеопатра“, „Отелло“! — А. А.).

Он единственный из людей приближается к вечности (то есть может претендовать на бессмертие. — А. А.), ибо, сочиняя трагедию или комедию (Мерез: „Наипревосходнейший в обоих видах драмы“. — А. А.), он более всех уподобляется своему создателю: из своих живых страстей и остроумного вымысла он творит формы и сущности столь же бесконечно разнообразные, как разнообразен, по воле божьей, человеческий род. (Сколько раз потом это говорилось о характерах, созданных Шекспиром! — А. А.)

Это не жалкий себялюбец, но и не безрассудный расточитель, ибо он умеет мудро делиться своими мыслями, избегая мрачной замкнутости, но в то же время не обесценивает их чрезмерной доступностью, лишь бы найти им сбыт.

Благодаря своей зоркости он видит ошибку и умеет избежать ее, не рискуя впасть в новую; это дается ему легко как в стихах, так и во всех замыслах.

Он не способен льстить и сам недоступен для лести: он воздает по заслугам, не более, и в столь важном деле остерегается гипербол, что до него самого, то он так хорошо себя знает, что ни слава, ни собственное тщеславие не заставят его оценить себя свыше меры. Он — враг атеистов, ибо не верит ни в судьбу, ни в природу. (Автор хочет сказать, что „образцовый поэт“ — не безбожник вроде Марло и его приятелей. Он не верит языческим понятиям о судьбе и не обожествляет, подобно язычникам, природу. — А. А.) Успех своих поэтических произведений он не ставит в зависимость от удачи или рифмы; он не считает первую причиной, а вторую признаком благосклонности своей музы.

Все заимствованное он возвращает с лихвою; если бы можно было воскресить его учителей, они сочли бы высшей честью быть для него образцами; но большей частью образцом и источником замысла является он сам.

По природе своей он сродни серебру и полноценным металлам, которые блестят тем ярче, чем дольше находятся в обращении. Не удивительно, что он бессмертен; ведь он обращает яды в питательные вещества и даже худшие предметы и отношения заставляет служить благой цели. Когда он, наконец, умолкает (ибо умереть он не может), ему уже готов памятник в воспоминаниях людей, а надгробным словом служат ему его деяния».[127]

Известный шекспировед Джон Довер Уилсон, приводя эту характеристику, сопроводил ее кратким замечанием: «Не Шекспира ли имел в виду автор, когда писал эти строки?» Другой из новейших исследователей, Эдгар Фрипп, повернул вопрос иначе: «Кого из современников, как не Шекспира, мог иметь в виду автор?»

Действительно, многое в этой характеристике совпадает с общепринятой оценкой Шекспира. Однако не следует забывать, что жанр «характеров» имел в виду не портрет, а обобщение. Впрочем, обобщение должно же было иметь какую-нибудь модель. Если так, то, думается, прав Эдгар Фрипп: не было среди современников другого писателя, который так походил бы на этот образец поэта.

Стивенс стремился создать образец идеального поэта. Его намерение было благородным. Мы все же полагаем, что Шекспир был не идеальным, а великим поэтом и великим человеком, которому ничто человеческое не чуждо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
100 знаменитостей мира моды
100 знаменитостей мира моды

«Мода, – как остроумно заметил Бернард Шоу, – это управляемая эпидемия». И люди, которые ею управляют, несомненно столь же знамениты, как и их творения.Эта книга предоставляет читателю уникальную возможность познакомиться с жизнью и деятельностью 100 самых прославленных кутюрье (Джорджио Армани, Пако Рабанн, Джанни Версаче, Михаил Воронин, Слава Зайцев, Виктория Гресь, Валентин Юдашкин, Кристиан Диор), стилистов и дизайнеров (Алекс Габани, Сергей Зверев, Серж Лютен, Александр Шевчук, Руди Гернрайх), парфюмеров и косметологов (Жан-Пьер Герлен, Кензо Такада, Эсте и Эрин Лаудер, Макс Фактор), топ-моделей (Ева Герцигова, Ирина Дмитракова, Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл, Александра Николаенко, Синди Кроуфорд, Наталья Водянова, Клаудиа Шиффер). Все эти создатели рукотворной красоты влияют не только на наш внешний облик и настроение, но и определяют наши манеры поведения, стиль жизни, а порой и мировоззрение.

Валентина Марковна Скляренко , Ирина Александровна Колозинская , Наталья Игоревна Вологжина , Ольга Ярополковна Исаенко

Биографии и Мемуары / Документальное