Шекспир

Он не способен льстить и сам недоступен для лести: он воздает по заслугам, не более, и в столь важном деле остерегается гипербол, что до него самого, то он так хорошо себя знает, что ни слава, ни собственное тщеславие не заставят его оценить себя свыше меры. Он — враг атеистов, ибо не верит ни в судьбу, ни в природу. (Автор хочет сказать, что "образцовый поэт" — не безбожник вроде Марло и его приятелей. Он не верит языческим понятиям о судьбе и не обожествляет, подобно язычникам, природу. — А. А.) Успех своих поэтических произведений он не ставит в зависимость от удачи или рифмы; он не считает первую причиной, а вторую признаком благосклонности своей музы.

Все заимствованное он возвращает с лихвою; если бы можно было воскресить его учителей, они сочли бы высшей честью быть для него образцами; но большей частью образцом и источником замысла является он сам.

По природе своей он сродни серебру и полноценным металлам, которые блестят тем ярче, чем дольше находятся в обращении. Не удивительно, что он бессмертен; ведь он обращает яды в питательные вещества и даже худшие предметы и отношения заставляет служить благой цели. Когда он, наконец, умолкает (ибо умереть он не может), ему уже готов памятник в воспоминаниях людей, а надгробным словом служат ему его деяния" 127.

Известный шекспировед Джон Довер Уилсон, приводя эту характеристику, сопроводил ее кратким замечанием: "Не Шекспира ли имел в виду автор, когда писал эти строки?" Другой из новейших исследователей, Эдгар Фрипп, повернул вопрос иначе: "Кого из современников, как не Шекспира, мог иметь в виду автор?"

Действительно, многое в этой характеристике совпадает с общепринятой оценкой Шекспира. Однако не следует забывать, что жанр "характеров" имел в виду не портрет, а обобщение. Впрочем, обобщение должно же было иметь какую-нибудь модель. Если так, то, думается, прав Эдгар Фрипп: не было среди современников другого писателя, который так походил бы на этот образец поэта.

Стивенс стремился создать образец идеального поэта. Его намерение было благородным. Мы все же полагаем, что Шекспир был не идеальным, а великим поэтом и великим человеком, которому ничто человеческое не чуждо.

Бен Джонсон, как мы помним, не раз спорил с Шекспиром и корил его. И все же, вспоминая своего друга, Бен писал: "… я любил его как человека и чту его память не меньше других (я заодно с теми, кто преклоняется перед ним, как перед кумиром). Он был человеком честной, открытой и свободной натуры, обладал великолепной фантазией; отличался смелостью мысли и благородством ее выражения; поэтому он писал с такой легкостью, что по временам следовало останавливать его… Его недостатки искупались его достоинствами. В нем было гораздо больше достойного похвалы, чем того, что нуждалось в прощении…"

Этому отзыву нельзя не верить. Он принадлежал человеку, который знал Шекспира и у которого были с ним свои писательские счеты. Бен мог не соглашаться с Шекспиром, даже смеяться над ним, но он любил его. Это и видно. Мы знаем: надо было быть особенным человеком, чтобы заслужить любовь Бена.

Многогранность

Шекспир был не только мастером создавать многосторонние характеры в искусстве. Он, по-видимому, сам был человеком многогранным. Это заметили уже люди его времени. Томас Фуллер, собирая материал для описания "Достопримечательных людей Англии", около 1643 года сделал запись о Шекспире, в которой развивал мнение Мереза о широте дарования драматурга. Фуллер был человек образованный и не без литературных претензий. Его характеристика Шекспира не столь богата фактами, сколь литературной эрудицией. Он писал:

"Уильям Шекспир родился в Стратфорде-на-Эйвоне и в этом графстве (Уорикшайр); в нем кал бы сочетались качества трех знаменитых поэтов:

1. Марциала, которого он напоминает воинственным звучанием своей фамилии (откуда можно предположить его военное происхождение) Hasti-Vibrans, то есть Shake-speare ("потрясающий копьем").

2. Овидия, самого естественного и остроумного из всех поэтов…

3. Плавта, который был великолепным комедиографом, не будучи притом ученым, в чем и наш Шекспир, будь он жив, признался бы относительно себя. К этому надо добавить, что хотя дух у него был шутливый и склонный к веселью, тем не менее он мог, будучи соответственно расположен, быть мрачным и серьезным, как это видно по его трагедиям. Поэтому сам Гераклит (тайком и не видимый другими) мог бы позволить себе посмеяться над его комедиями, такие они веселые, а Демокрит едва ли удержался бы от вздоха на его трагедиях, так они печальны. Он выдающийся пример истины правила Poeta non fit, sed nascitur, то есть "Поэтом рождаются, а не становятся". Действительно, учености у него было мало, и в этом отношении он был похож на корнуэльские алмазы, которые не полируются гранильщиком, а уже отгранены и отполированы, когда их извлекают из земли, потому что сама природа создала их своим искусством".

Язык Шекспира — один из особенно выразительных показателей его необыкновенного кругозора.