Шекспир и история

Естественно, что и культура этой сложной исторической эпохи была столь же неоднозначной и глубоко противоречивой. По сути своей это была культура Возрождения. Она знаменовала, по словам Ф. Энгельса, глубочайший прогрессивный переворот — переход от культуры средневековья к раннему буржуазному просвещению. Провозглашенный ею идеал духовной свободы и автономной деятельной личности открывал пути к раскрепощению и обновлению общества: интеллектуальному, этическому и эстетическому. Это была культура, обращенная к человеку и человеческому в нем. Однако новая гуманистическая культура должна была пробивать себе дорогу сквозь мощные пласты традиционно средневекового образа мыслей, схоластики, нетерпимости, фанатизма, невежества. Вообще распространение новой культуры, как и становление новых общественных отношений, было процессом в высшей степени сложным. Различные области духовной деятельности — не говоря уже об общественной практике — далеко не в одинаковой степени затрагивались гуманистическими тенденциями. Так, если Возрождению Англия была обязана классической эпохой своей литературы, то восторжествовавшая в 30-х годах XVI в. Реформация не в малой мере повинна в том, что отражение тех же тенденций в художественной жизни этой эпохи оказалось здесь более проблематичным.^{6} Точно так же, к примеру, в то время как тюдоровская историография испытала несомненное и достаточно сильное влияние гуманизма, английское право в общем сумело его избежать и т. д.

Наконец, нельзя упускать из виду, что творцы новой культуры, независимо от того, что они сами думали, принадлежали не только «новому времени», но и времени уходящему.^{7} Восстав против строя мысли и чувств средневековья, объявив «варварскими» большинство его духовных ценностей, они, того не сознавая, разделяли многие представления и убеждения этой же эпохи. В качестве примера достаточно сослаться хотя бы на их убеждение в том, что можно совместить в единой системе воззрений античную образованность и христианскую догматику, если только средневековую теологию с помощью той же языческой образованности «очистить» и «исправить». Точно так же многие выдающиеся гуманисты лелеяли идеал новой «общественной гармонии», верили в возможность «учреждения» государства «всеобщего благоденствия», в котором сохранены феодальная собственность и сословный строй и вместе с тем народ не ведает ни произвола властей, ни опустошительных войн и разорительных налогов, ни пристрастия судов, ни вымогательства чиновников. Причем осуществление этого утопического идеала зависело от степени «просвещенности монарха» и его советников, от распространения гуманистической образованности, прежде всего среди дворянства — сословия, призванного «стоять у кормила правления».^{8}

Более того, даже крупнейший английский гуманист начала XVI в. Томас Мор, первый среди мыслителей Возрождения обусловивший торжество идеала общества «всеобщего благоденствия» уничтожением института частной собственности на средства производства, — даже Томас Мор какое-то время связывал надежды на «улучшения» и «реформы» с взошедшим на английский престол «просвещенным монархом» Генрихом VIII.^{9} И хотя Генрих VIII вскоре проявил себя как коварный деспот, тем не менее Томас Мор (к немалому огорчению его друга знаменитого гуманиста Эразма Роттердамского) согласился занять благосклонно предложенное ему место в королевском совете, а несколько лет спустя и высшую должность в стране — должность лорда-канцлера.^{10}