Шекспир. Краткая документальная биография

Зимой 1616 г. Шекспир вызвал своего поверенного Фрэнсиса Коллинза, составлявшего десять лет назад договор о передаче стратфордских десятинных земель, чтобы оформить свое завещание. Очевидно, это произошло в январе, поскольку, когда Коллинз был позван пересмотреть документ, через несколько недель он - или его писец (скорее всего, сам Коллинз) - по небрежности написал "январь" вместо "март", скопировав это слово с более раннего черновика. Необходимость исправлений была связана с браком Джудит и последовавшим за ним делом Маргарет Уиллер. Юрист явился 25 марта. Первую страницу завещания пришлось переписать целиком, а на второй и третьей страницах были сделаны многочисленные поправки и добавления, хотя нет возможности определить, сколько изменений было сделано в марте и сколько currente calamo [беглым пером, небрежно] в январе. Коллинз так и не удосужился составить чистовой экземпляр завещания, вероятно из-за спешки, вызванной серьезностью положения завещателя; впрочем, этот юрист вообще имел обыкновение составлять завещания с многочисленными исправлениями. Шекспир заверил каждый лист своей подписью, начертанной внизу, поставив перед последней выразительное "Мной". Он пишет о себе, что находится "в полном здравии и твердой памяти" - но это общепринятая формула, которую не всегда следует понимать буквально, хотя, возможно, в январе она и соответствовала истине. Так или иначе закон более интересовался его памятью, чем здоровьем. В марте пером водила слабая рука. Больной собрал все свои силы для нескольких твердых росчерков, составивших слова "Мной Уильямом" в третьей подписи, и затем он ослабел и фамилию уже написал дрожащей рукой. Две его другие подписи, согласно палеографическому анализу, отличаются "слабостью и неясностью начертания". В марте Шекспир был уже смертельно болен, хотя и протянул еще месяц.

Его завещание вызвало еще больше дискуссий и споров, чем разрешение на заключение брака. Уже Джозеф Грин, стратфордский собиратель древностей, обнаруживший копию этого завещания в 1747 г. и первым сообщивший о ней, был весьма удручен своим открытием. "Завещательные отказы, содержащиеся в документе, - сообщает Грин своему другу, - несомненно, соответствуют его [Шекспира] намерениям; но манера, в которой они изложены, представляется мне столь непонятной и не соответствующей правилам, столь лишенной малейшего проблеска того духа, который осенял нашего великого поэта, что пришлось бы умалить его достоинства как писателя, предположив, что хотя бы одно предложение в этом завещании принадлежит ему".[15.30] Ученый XX в. Б. Роланд Льюис, который любовно прокомментировал каждое условие завещания, по понятным причинам держится иной точки зрения. "Роу говорил (1709), что дух этого человека должно искать в его произведениях. В еще большей мере существо духа Шекспира следует искать в его завещании, поскольку составление его фактически является последним актом в его деятельной жизни, совершенным всего за несколько недель до его кончины".[15.31] Истина лежит где-то между двумя этими крайними мнениями. Завещание Шекспира не является его последней поэтической волей, это скорее "характерное завещание состоятельного человека времени правления Джеймса I".[15.32] В такого рода документах тщетно искать метафоры, сложные образы или хотя бы интимные откровения. Однако это завещание дает некоторое представление о целеустремленности, с которой Шекспир превращал в состояние доходы от своих пьес; кроме того, оно хранит имена тех, кто был ему более всего дорог в Стратфорде и в Лондоне.

Завещание открывается благочестивым заявлением:

Во имя бога, аминь. Я, Уильям Шекспир... благодарение богу в полном здравии и твердой памяти, совершаю и предписываю эту мою последнюю волю в соответствии с принятым обычаем и порядком. То есть, во-первых, я предаю душу свою в руки бога и создателя моего, уповая и твердо веруя, что лишь благодаря Иисусу Христу, спасителю моему, приобщусь жизни вечной, а тело мое приобщится земле, из коей оно создано.