Шекспир мне друг, но истина дороже

– Суд состоится здесь и сейчас, – продолжал Озеров как ни в чем не бывало. – Вы странный человек, господин артист, правда, странный. Нет, мелких жуликов полно, конечно, но так-то уж окончательно подличать… зачем? Ольга Михайловна ни в чем не виновата, она вас любит от всей души, хотя надо бы дать пинка вам хорошего под зад и за вихры оттаскать как следует…

…Это реплика Егора Атаманова, пронеслось у Максима в голове, не моя. Но какая разница!..

Земсков опять вцепился в свои волосы. Руки у него были красивые. Благородные руки героя. Должно быть, у Фединого отца-кардиолога тоже красивые руки.

…Сейчас артист Земсков придумает, что делать дальше. Сейчас он разыграет свою мизансцену. Не дадим ему шанса. Ни одного.

– В тот день, когда убили Верховенцева, разразился скандал, и вы решили под это дело уйти из театра. Вы давно собирались, но в тот день решили окончательно. Видимо, вы часто принимаете всякие решения и уверяете себя, что они окончательные!.. В антракте вы ринулись к главному режиссеру, чтобы объявить об уходе. И чтоб выглядело так, что это вы под горячую руку вознамерились.

– Никуда я не ринулся!

– Ринулись, ринулись! Вы еще дышали воздухом сцены, вы ненавидели Валерию, которая вас оскорбила, вы были… в порыве!

Ляля Вершинина взяла с подоконника фарфоровую пастушку и вертела ее в руках. Уши у нее пылали.

– Вы вбежали в кабинет главного режиссера и обнаружили его на полу. Он был мертвый или только без сознания?

Земсков стиснул кулаки. Теперь он в упор, не отрываясь, смотрел на Озерова.

– Ну, это не так важно. Все равно спасать его вы не стали. Вы постояли над ним, раздумывая, что теперь делать. Позвать на помощь? Чтобы вас застали, скажем так, наедине с мертвым или умирающим человеком? Вы трус и негодяй. Вы были насмерть перепуганы и ушли бы, просто прикрыв за собой дверь, но тут на глаза вам попался портфель с ключами от директорского сейфа. О том, что в сейфе лежат полмиллиона рублей, знал весь театр, и вы, конечно, тоже. Вы утащили ключи, рассудив – между прочим, совершенно справедливо, – что вот-вот начнется паника, вы сможете спокойненько зайти в кабинет Юриваныча и денежки из сейфа прибрать. Они бы вам очень пригодились, вы же Москву собрались покорять!..

Ляля все играла с фарфоровой пастушкой.

– Вы так и сделали, – продолжал Озеров, как будто сказку сказывал. – Денежки – пять пачек – вам деть было некуда, вы же в сценическом костюме были, я его внима-ательнейшим образом изучил, он весь в обтяжечку сделан, чтобы вашу замечательную фигуру зритель видел во всех подробностях. Деньги вы спрятали здесь, в театре, чтобы назавтра, после того как уедет полиция, труп заберут и паника немного уляжется, за ними прийти.

– Бог мой, – выговорил директор и, скособочившись на правую сторону, стал тереть сердце. – Бог мой.

– Но это вовсе не конец истории, уважаемые коллеги! На другой день деньги из тайника, куда их пристроил господин Земсков, пропали. Он искал их… неистово. Он запер в подвале моего коллегу и Василису, единственную из костюмерного цеха, кто был в тот день на работе. Она могла ему помешать. Он все перерыл, но денег не нашел. И он перепугался. До смерти перепугался! Земсков решил, что некто видел, как он прятал деньги, и забрал их! И тогда Роман Земсков придумал, что нужно сделать для того, чтобы убедить дирекцию и следствие, если таковое будет предпринято в отношении пропавших денег, что их утащила Ляля. Это показалось ему очень удобно и просто. Так удобно и просто, что он осуществил свой план прямо в тот же день. Он явился к Ляле домой, якобы для того, чтобы забрать свои вещи. Что может быть естественней?! Он вытащил у Ляли из сумки ключи от ее кабинета, это для него было дело привычное! Утром отпер Лялин кабинет, подложил связку Верховенцева в буфет, запер дверь, а ключи вернул Ляле. Просто бросил в сумку, подкараулив ее на лестнице в театре. Оп-ля!.. Он ни при чем, и даже подозревать его никому не придет в голову, потому что ключи нашлись у Ляли, это видело полтруппы.

– Ах, ты гад, – процедил сквозь зубы Егор Атаманов. – Ах, ты пакость какая…

– Это ваши выдумки. – Земсков прикинул, что лучше сделать, и вскочил, опрокинув стул. Вышло отлично. – Ляля, не слушай их!..

– Ключи у нее из сумки могли стащить только вы, – продолжал Озеров, – кроме вас, к ней в дом никто не приходил. И вернуть могли только вы, Ляля тем утром больше ни с кем не сталкивалась, прошла на рабочее место, и все.

– Это вранье!

– Да, – спохватился Максим. – Еще воротник. Помните, Юриваныч, у Софочки воротник пропал, в котором Валерия Дорожкина играла всех принцесс и королев?

– Ну, как же мне не помнить, Максим Викторович! Разве позабудешь такое?! Скандал был не то что на весь театр, на весь город звезда наша… гневалась! Так ведь и не нашли мы его, воротник этот треклятый.

– Я нашел, – объявил Озеров.

При этом замечании Земсков изменился в лице уже совсем по-другому – глаза у него обессмыслились на секунду, и рот утратил всяческие очертания.

– Воротник этот Валерия подарила Роману. По всей видимости, в знак любви и особых отношений, да?..