Шекспир, рассказанный детям

Я бы желал спастись посредством тебя и твоих добродетелей». Но потом, испугавшись своих преступных мыслей, добавил: «Что же это, однако? Что это? Люблю я ее, что ли? Отчего это я так желаю услышать еще раз ее речь и смотреть на ее прекрасные глаза? Не во сне ли я? Лукавый враг человеческого рода хочет поймать на удочку святого и для этого приманкой сделал святую. Ни одна нескромная женщина не могла тронуть моего сердца, а это добродетельное существо решительно соблазнило меня, который до сих пор улыбался и удивлялся, когда видел влюбленного человека».

Смущенный духом, Анжело страдал эту ночь больше, чем заключенный, над которым он произнес такой строгий приговор. В темнице Клавдио навещал добрый государь, который, в своей монашеской одежде, указывал молодому человеку путь к спасению, утешая его словами мира и раскаяния. Анжело, напротив, мучился ужасно: то он решался соблазнить Изабеллу и лишить ее чести, то на него нападал страх перед таким тяжким преступлением. Но в конце концов грешные мысли взяли в нем верх, и Анжело, который еще так недавно ужаснулся, когда ему предложили подкуп, теперь сам решился подкупить невинную девушку и такой ценой, против которой она не была в состоянии устоять — ценой жизни ее брата.

Когда Изабелла явилась на следующее утро, Анжело пожелал переговорить с ней наедине, и когда желание его было исполнено, он объявил Изабелле, что если она согласится пожертвовать своей честью и согрешить с ним точно так же, как Юлия согрешила с Клавдио, то он охотно прощает ее брата.

г

— Потому что,— прибавил он,— я люблю вас, Изабелла1

— Мой брат,— отвечала Изабелла,— точно так же любит Юлию, а вы приговорили его за это к смерти.

— Но,— сказал Анжело,— ваш брат останется жив, если вы согласитесь прийти ко мне ночью, точно так же, как Юлия имела с Клавдио ночное свидание.

Изабелла смутилась от таких слов и отвечала, что скорее согласится на самые ужасные истязания, на смерть, чем лишится чести и доброго имени, и что она уверена, что Анжело говорит это только с целью испытать ее добродетель. Но тот отвечал;

— Клянусь честью, мои слова выражают то, что я думаю.

Изабелла пришла в негодование, когда услышала, что Анжело употребляет слово «честь» в таком бесчестном предложении.

— А, вы хотите, чтобы маленькой чести давали много веры, да еще в таком гнусном предложении! Так знай же, Анжело, я объявлю об этом публично. Берегись! Обещай мне, что ты простишь моего брата, или все узнают, какой ты человек!

— Кто же вам поверит, Изабелла? — отвечал тот.— Мое имя, моя добродетельная жизнь придают мне такой вес, что я одним словом могу

Ч.

уничтожить ваше обвинение. Спасите вашего брата, отдавшись мне, или он завтра умрет. Что касается вас, то моя ложь пересилит вашу правду. Отре-чайте мне завтра.

— Кому я могу жаловаться? Если я и расскажу это, кто мне поверит? — говорила Изабелла, приближаясь к мрачной тюрьме, где сидел ее брат. Когда она вошла туда, он вел благочестивую беседу с государем, который в своей монашеской одежде навещал также и Юлию и привел обоих любовников к полному сознанию их преступления. Несчастная Юлия со слезами и раскаянием признавалась, что она гораздо более достойна осуждения, чем Клавдио, потому что охотно согласилась на его бесчестные увещевания.

Войдя в комнату, где был заключен Клавдио, Изабелла сказала:

— Мир этому месту.

— Кто здесь? — спросил переодетый государь.

— Мне нужно сказать несколько слов Клавдио,— отвечала Изабелла.

Тогда государь оставил их наедине и просил тюремщика поместить его в такое место, откуда он мог бы слышать весь их разговор.

— Ну сестра, что же ты мне скажешь? — спросил Клавдио.

Изабелла сказала, что он должен приготовиться к смерти.

— Разве нет ни малейшего средства к спасению? — спросил юноша.

— Средство есть, но такое, которое, если бы ты на него согласился, замарает твою честь.

— Какое же это средство? — спросил Клавдио.

— О я боюсь за тебя, Клавдио. Мне кажется, что ты согласен пожертвовать честью для того, чтобы

прибавить к твоей жизни какие-нибудь шесть или семь лет. Неужели ты боишься смерти? Смысл смерти очень понятен. Несчастный жук, которого мы давим ногой, точно так же чувствует мучения перед смертью, как гигант.

г

— Почему же ты так думаешь про меня? — спросил Клавдио.— Если я должен умереть, то я встречу мрачную смерть как невесту и приму ее в свои объятия.

— Вот это говорит мой брат,— сказала Изабелла.— Эго слышен голос моего отца из могилы. Да, ты должен умереть. Знаешь ли, Клавдио, что этот распутный наместник соглашается простить тебя, если я отдамся ему и пожертвую моей честью? О, если бы он требовал моей жизни, с радостью отдала бы я ее, чтобы спасти тебя!

— Благодарю тебя, сестра,— отвечал Клавдио.

— Будь готов умереть завтра,— сказала Изабелла.

— О, смерть — это страшная вещь! — вскричал Клавдио.

— А бесчестная жизнь — отвратительная вещь,— отвечала ему сестра.

Но представления смерти пересилили теперь храбрость в Клавдио, и ужас, какой ощущают обвиненные, когда им известен час смерти, овладел им.