Шёл разведчик по войне

 Рано утром Аккалайнен поджёг растопку в печи, подождал, убедился, что дрова занялись и пошёл во двор. Взял метлу, быстро размахнул снег от крыльца до дороги. И ушёл в глубину двора, там подмести. Тут и взрыв ухнул. Вместе с печными кирпичами вылетели рамы, откатились верхние венцы брёвен, приподнялся вверх с крышей потолок и обрушился досками и чердачной засыпкой на солдат, побивая тех которых ещё взрывной волной не контузило и кирпичами не побило.

 Ответственности Аккалайнен убоялся или предположил новый взрыв, испугался за свою жизнь и хотел всего лишь отбежать подальше от опасного места, и куда глаза глядели, туда и побежал, теперь уже не спросишь, но метнулся со скоростью, на которую только был способен, через прилегающий огород к лесу. Часовой его прыть истолковал по своему и первой же очередью снял с дистанции. Две пули из той очереди попали в спину, третья в затылок и прошив голову выбила левый глаз, разворотила глазницу на пол–лица.

 Перетрясли весь Хаапасаари. Солдаты оказались выпускниками снайперской школы, направлявшимися на фронт.

 Вызывали на допрос всех более или менее причастных к казарме, в том числе и деда Эйнора. Но так как взрывотехники быстро установили тип взрывного устройства, а дед чуть не за двое суток до того закончил работу в казарме и больше там не был. И с той поры, по крайней мере, трижды печь протапливалась, то подозрения с него были сняты. Микко не вызывали, попросили только деда Эйнора поинтересоваться, не заметил ли мальчик чего подозрительного. Часовой может быть забыл о нём, может быть не придал значения его краткому посещению, тем более, что сам дважды обыскивал мальчика, а возможно и убило того часового взрывом.

 Других тоже вскоре оставили в покое, допросив уже как свидетелей.

 После чего Альфред Аккалайнен остался не только главным, но и единственным подозреваемым. Причину преступления списали на его жадность. Весь Хаапасаари не знал случая, когда бы Аккалайнен кому–то что–то дал или для кого–то что–то сделал без выгоды для себя. И использовал любой предлог, чтобы сорвать хоть маленький куш. Он и казарму–то сторожил один за двоих, чтобы получать две доли. Провели обыск в его усадьбе и нашли деньги.

 В пересудах назывались какие–то, совершенно несусветные суммы в финских и немецких марках. Но и без пересудов денег оказалось заметно больше, чем мог он заработать.

 Были это накопления Аккалайнена от прежних, не совсем честных и потому сокрытых доходов, или деньги ему подбросили, как часть операции прикрытия, что бы закрепить подозрение, про то Микко будучи в Хаапасаари не узнал, да и позже узнавать не стал, ни кто б ему на этот вопрос не ответил. Как не узнал и того, изначально в «прикрышке» предполагалось «подставить» сторожа, чтобы отвести от него, от Микко, подозрение, или использовали уже сложившуюся ситуацию. Каждый в разведке должен знать только то, что непосредственно связано с выполнением его личной части задания. Знания сверх того не только не желательны, но и опасны. И для самого разведчика и для других участников операции.

 Из тридцати пяти солдат расквартированных в казарме, немногие уцелели после взрыва. Патрульные на улице да часовой у казармы, но и того контузило и осколками стекла посекло. А из тех кто внутри был, ни один целым не вышел. Кого насмерть кирпичами или досками не убило, того покалечило или ранило. Сколько было трупов точно неизвестно, кто говорил пятнадцать, кто двадцать, кто и двадцать пять не стеснялся насчитать. Немцы близко никого не подпускали и увозили пострадавших в крытых машинах.

 «Медленно у вас строительство идёт. Стройте, стройте, да побыстрее. Взрывчатки у нас много. За папу с мамой мало получили? Ничего, не переживайте, ещё получите!» — Пообещал Микко, оттолкнулся и покатил в другой край деревни, ко двору стариков Тинусов.

 

 Пора уже за дело браться. Но как подступиться… Никакой конкретной темы разговора отработано не было. Зато задание дано вполне конкретное — войти в контакт с инженером Николаем Тинусом и осторожно, очень осторожно «потрогать» его, выяснить чем дышит, взгляды, настроение, отношение к войне, к Советскому Союзу. Можно ли его привлечь к сотрудничеству и в какой степени.

 «Вот так вот. Пойди, всё узнай и положи на стол», — проворчал Микко. Но проворчал не без самодовольства — кому попало такое задание не дадут.

 Так… Николай Иосифович Тинус… Карел… Возраст около пятидесяти, точнее Валерий Борисович не сказал. Инженер. Закончил до революции Технический университет имени Петра Великого в Ленинграде… тогда — в Санкт–Петербурге. Работает на каком–то большом заводе, Валерий Борисович не сказал на каком. Сейчас гостит в Хаапасаари у родителей. Приехал один, без семьи.