Шелест алой травы (СИ)

Все дзюцу, которые были в свитках, я освоила до тех пределов, которые позволяли сами дзюцу. Мне удавалось становиться невидимой и находить тот тонкий баланс, когда я могу быть незаметной для сенсоров, но при этом пользоваться техниками, отмеряя не больше и не меньше чакры, чем нужно для действия дзюцу. Моё Каварими наконец-то стало получаться лишь после мысленного усилия, свою чакру я формировала рефлекторно. Шуншин… Ну, тут успехи были, пусть и не такие значительные, для использования дзюцу мне требовалось не менее пары секунд, что было признано советом Помидорок-чан всего лишь удовлетворительным результатом. Интересно, есть ли кто-то в Конохе, достигший истинного мастерства в этой технике? Если есть, то он наверняка непобедим! Любой удар противника уходит в пустоту, а ответный удар следует оттуда, где мгновение назад никого не было. Пусть в моих приоритетах были скрытность и смертоносность, но не учитывать возможность того, что меня зажмут в угол и придётся дать бой, было глупо.

Чакра но Ито в соединении с нин-проволокой дали просто потрясающий результат. Мне с помощью Хенге наконец-то удалось вырастить проволоку из пальцев и сделать её достаточно тонкой и прочной, чтобы разрубить на множество кусочков небольшое деревце. После чего я сначала обрадовалась, а затем начала себя бранить — оставить чёткие следы своего пребывания в двадцати метрах от лагеря было поступком полной идиотки. Ну что же, этому дереву пришлось под воздействием чакры сразу десятка красноволосых супер-куноичи утонуть где-то глубоко в земле.

Я тренировалась, училась, повторяла изученное. Листала книги и свитки, пробегала взглядом даже писанину Наруто — вдруг там будут какие-то идеи, из которых мне удастся выстроить очередную ступеньку к силе. И совершенно случайно, на оборванном листике, среди кривых строчек инструкций к Хенге, я заметила небрежную надпись, явно сделанную значительно позже.

«Я обучил Конохомару Ойроке но Дзюцу и пока ему объяснял, сам стал лучше понимать Хенге!»

Было понятно, что эту надпись Наруто сделал после экзаменов, специально для меня. Я стряхнула непрошенные слёзы и задумалась. Может это пустая трата времени, а может просто гениальное открытие. В любом случае, я ничего не теряла.

— Каге Буншин но дзюцу!

Мне не пришлось объяснять идею своему клону — ведь она и так была мной. Та задумчиво стукнула пальцем по подбородку и беззвучно превратилась в Принца. Я поддержала игру, превратив свою одежду в то платье-из-бинтов, которое носила Куренай-сенсей, а для пущей солидности вернула на переносицу очки.

— Итак, Саске-кун, — строгим голосом сказала я, — сегодня мы с тобой изучаем сейшитсухенка!

— Хн, — вполне натурально ответил «Саске-кун».

Я объясняла ему особенности элементарной трансформации, как направлять созданную чакру и преобразовывать в стихийную. Рассказывала особенности своих дзюцу и трудности, встреченные на моём пути. И это оказалось адски трудно — все действия и мысли, всё то, что неудержимым потоком проносилось на краю моего сознания, требовалось облечь в слова. И пока я, запинаясь, подбирала нужные сравнения и метафоры, пока косноязычно пыталась описать свои ощущения, до меня самой стали доходить некоторые неочевидные моменты. О, обучение кого-то было весьма непростым занятием! Мне казалось, что легче пробежать сто кругов вокруг озера с надетыми утяжелителями, чем объяснить «ничего не понимающему» ученику суть необходимых действий. Стало жалко учителя Академии — у меня хоть был ученик, за которым не нужно было следить, чтобы тот не удрал. А у этого Ируки подобных было несколько, хотя для того, чтобы свести с ума, оказалось бы достаточно и одного Наруто.

Наконец, когда мой пересохший рот не мог вымолвить ни слова, когда всё что я могла рассказать — рассказала, мой взгляд остановился на прекрасном лице своего ученика.

— Саске-кун, подойди пожалуйста ко мне!

— Да, Карин-сенсей! — послушно ответил «Саске».

Когда от оказался лишь в шаге от меня, я закинула руки ему на плечи, притянула к себе и сделала то, о чём мечтала уже давно. Осторожно прильнула губами к его губам.

Сначала это были робкие прикосновения губ, потом наши рты приоткрылись и я, следуя описаниям из той бульварной книжонки, осторожно проскользнула языком к «нему» в рот, очень ярко представляя, что со мной на самом деле Принц и я ему не безразлична.

Результат обескуражил. Собственные чувства оказались для меня большой загадкой. Мне казалось, что после того великолепного спасения, я была влюблена в Принца, пусть и не визжала об этом на каждом углу, как Розовая Башка и Блондиночка. Но нет, я восхищалась его красотой, мне нравились его волосы, была в полном восторге от его неоспоримой силы. Но никаких чувств к нему, кроме благодарности и эстетического наслаждения, я не испытывала. Представить этого красавчика своим любовником было легко, но кем-то большим: другом, спутником или мужем — не получалось никак.