Шелест Да не судимы будете

1942 год... Наивысшее напряжение борьбы на фронтах. Оставляя кровавый след, не жалея своих солдат, фашисты рвались в глубь нашей страны. «Россия на грани истощения своих сил»,— так заверял Гитлер своих головорезов. Но мы, работая в тылу по обеспечению фронта оборонной продукцией, видели, что наша страна не истощает свои силы, а с каждым днем набирает их и увеличивает свой оборонный и наступатель­ный потенциал. Работэть приходилось трудно, много и чрезвы­чайно напряженно.

У меня установилась переписка с Ириной, которая находи­лась в Омске. В письмах она жаловалась на трудности своего положения, мне тоже было нелегко. 16 апреля 1942 года мы с Ириной официально зарегистрировали свой брак в Советском районном загсе Челябинска. В узком кругу отметили это собы­тие. Ирина и Боря устраиваются в полученной комнате. Ее обставили, оборудовали, в общем, получилось хорошо, уютно, многие даже завидовали.

Тяготило меня и Ирину то, что мы не знали судьбы своих родных и близких, она не знала ничего о своей матери и тетке, которые остались в оккупированном Харькове. Я тоже ничего не знал о своей матери и старшей сестре Марусе, которые тоже оставались на оккупированной территории в селе Андреевка Харьковской области. Младший мой брат Митя находился в ар­мии еще с финской войны, о его судьбе мне тоже ничего не было известно. В такой военной «мясорубке» я полагал, что он погиб. Как он писал в последнем полученном письме еще в начале войны, он командовал взводом огнеметчиков, а затем взводом разведки автоматчиков, успел уже получить ранение и награду — орден Красной Звезды. Я знал с детства его честность и твердый характер и был уверен: из него вышел отличный боец и командир, и ради общего Дела он не пожалеет своей жизни. Горько мне было даже думать, что Мити, может быть, уже нет в живых. Но за общим огромным горем всей страны, мучениями народа, жертвами, которые мы несем, лич­ное горе немного притуплялось.

Перед отъездом в Москву по вызову я реШил отправить в Омск на лето в лагерь на Иртыше Ирину и Борю. Сделав все дела, поехал на вокзал оформить через военного коменданта проездные документы в Москву. На вокзале большое скопление людей, большинство красноармейцев на костылях, с перебинто­ванными головами, забинтованными руками. Чувствовалось, что где-то недалеко находится госпиталь. Сижу и размышляю, что, возможно, вот так и мой младший брат Митя, раненный — это в лучшем случае. И мне так захотелось увидеть родного брата, поговорить с ним. Опустив голову, задумался, замечтался, что не расслышал обращения ко мне: «Товарищ командир, разрешите прикурить?» Я поднял голову, перед собой увидел красноармей­ца с забинтованной рукой на перевязи и своим глазам не поверил — мне казалось, что это был сон, но передо мной стоял Митя, мой младший брат! Я как заколдованный стоял, глядел на него и не мог проронить ни слова. Первым опомнился Митя: «Это ты, Петя? Невероятно, какая неожиданность и счастье!» Мы обнялись, расцеловались, оба прослезились, не обращая внимания на особый интерес посторонних, окружающих и рас­спросы.

Как рассказал мне брат, он имеет уже третье тяжелое ранение. Награды: орден Красной Звезды и орден Великой Отечественной I степени. Вот так произошла невероятная, нео­жиданная встреча в человеческом океане, в таком жизненном круговороте. За тысячи километров от родных мест встретились два родных брата, не видевших друг друга в то тяжкое и тревож­ное время около пяти лет. Митя находился на излечении в Ом­ском госпитале три месяца с простреленной правой ключицей. Шел он получать продовольственный аттестат, так как после лечения ему предстоял отпуск на поправку на три месяца. Куда ему ехать, он сам не знал, но собирался поехать в прифронтовую полосу, поближе к родным местам. Уговорил я его пока что остаться в Омской области. Через обком ВКП(б) и облисполком его направили в глубинный Белореченский район области заве­дующим учебной частью школы, ведь он сам до призыва в армию работал учителем в школе, преподавал математику.

Через четыре месяца он снова уехал на фронт в действую­щую армию, связь с ним опять надолго была потеряла. Но встречи в Омске мне не забыть до конца своих дней. Митя был демобилизован из армии только в 1947 году.